Фрагментарность, которая все еще находит отражение в различных экономико-финансовых дисциплинах, рассматривающих один и тот же экономический феномен, явления, – не позволяет получить адекватные финансовые результаты. Они – локальны в том смысле, что занимаются изучением своих объектов по частям, выделяя в них какие-либо отдельные аспекты или фрагменты. Чем больше экономических наук изучают одну и ту же систему, тем труднее становится использовать полученные знания в их совокупности. Сами знания образуют при этом сложный информационный конгломерат, в котором разобраться студентам становится все труднее и труднее.16
Даже специалисты родственных отраслей знания, изучая одну и ту же систему и разговаривая на одном и том же языке, перестают понимать друг друга. Дело не в языке общения, а в том, что каждый из них, рассматривая систему со своей стороны, не видит ее в целом. Негативные последствия такого разрозненного, дифференцированного подхода к познанию систем очевидны: подмена целостного фрагментами приводит к неверным оценкам проблемных ситуаций, к неустойчивости управляющих решений и к многочисленных! просчетам при их воплощении в жизнь.
Из истории системного подхода известно следующее. В двадцатых годах прошлого века издана фундаментальная работа А.А. Богданова (Малиновского) «Тектология» [Богданов, 1989]. Труды этого замечательного ученого, во многом предвосхитившие появление кибернетики, системного анализа и теории конфликта, остались непонятыми современниками и долгие годы вообще не воспринимались широкой научной общественностью, а имя А.А. Богданова постарались вычеркнуть из истории науки, приклеив ему ярлык эмпириомониста и отзовиста. Как известно, научные мысли не пропадают бесследно, и в середине XX столетия на Западе зарождается новое, связанное уже с именем фон Берталанфи направление, получившее название системного подхода. Вначале это был призыв обратиться к античному представлению о целостности мироустройства и на базе интеграции последних научных достижений создать общую теорию систем. Предметом теории стали принципы и закономерности, справедливые для систем вообще, независимо от их субстанциональной сущности. Однако вскоре выяснилось, что общая теория систем не способна расширить горизонт прогноза социальных и природных явлений, предложить управленцу-практику аппарат обоснования решений в реальных ситуациях. Важность призыва к системности трудно переоценить: он означает переход от одномерной к принципиально новой – многомерной научной парадигме.17
Несомненно также и то, что системный подход стал тем новым, что было привнесено в науку двадцатым веком. Для практиков – разработчиков разнообразных систем – смена парадигмы означала необходимость создания конструктивных методов, позволяющих не говорить о системности, а реализовывать ее в жизнь на основе принципа: «успешное развитие современного общества возможно не только на базе прорывных достижений в технике и технологиях, но и за счет комплексного и рационального использования накопленного научного багажа и вновь получаемых знаний».
Произошло осознание того, что в клубке системных проблемах нет узловых звеньев, распугав которые, можно разрешить всю проблему целиком. Для достижения успеха необходимы: кропотливый анализ всего комплекса факторов, обусловливающих данную проблему, и планомерное решение иерархии взаимосвязанных задач, ведущих к достижению цели.
Такая постановка вопроса привела к созданию специального метода «эффективность – стоимость», который впервые был использован для обоснования линий развития вооружения и военной техники в Министерстве обороны США. Он оказался достаточно надежным средством разрешения крупномасштабных проблем, имеющим свои достоинства и недостатки, но, самое главное, положил начало новому направлению прикладной науки – системному анализу.
Усиление взаимосвязанности и переплетение всех сторон деятельности организации: производственной, финансовой, маркетинговой, социальной, экологической и других, а также расширение, усложнение и интенсификация как внутренних, так и внешних отношений привело к формированию
