Если бы вселенная не была разумна, - рассуждает Метерлинк, - она давно бы была мертва или лучше – испокон веков мертва, то есть никогда бы не существовала. Универсум существует разумностью. Свет неминуемо разумен, возможно, что он – это сама разумность, во всяком случае, он очевиднейшая манифестация универсальной разумности. Если бы Метерлинк эту свою мысль довел до ее естественного конца, до ее природного совершенства, она должна была бы стать евангельской: Слово – это жизнь; Слово – это свет (Ин. 1: 4, 9). А это значит, что Слово, логосность, то есть Разум, разумность есть энтелехия, сущность света, жизни и всего существующего: ведь все, что существует, существует через Слово (ср. Ин 1:3)
Для Метерлинка непонятна борьба между спиритуалистами и материалистами, ибо обращение материи в дух и духа в материю непонятно и неприметно. Этого обращения попросту не существует. Бесконечно малое не духовнее бесконечно большого; и бесконечно великое не материальнее бесконечно малого… Дух начинается не там где ограничивается видение видение микроскопа; он во всем, что видит глаз. И вот еще один громоподобный метерлинковский парадокс: глыба гранита или кварца настолько же духовна как и мысль Паскаля. А божественная евангельская мудрость благовествует: все осуществилось через Слово (ср. Ин 1: 3), всяческая Тем и о Нем создашася (Кол 1: 16). Он и есть духовность духовного, разумность разумного, жизнь живущего, материальность материального. Поэтому только в Нем единственно и возможна теодицея, антроподицея и космодицея.
Одна и та же загадка содержится во всех существах, во всем, что мы называем духом и материей. Если, - говорит Метерлинк, - все материя, то загадка не более ясна, чем если все – дух, тем более, если все – материя и дух, если просто материя и если материя просто дух. Такой спор ни к чему не приведет.
Мысль – это весьма интересный и чрезвычайно мучительный дар. Я бы сказал, что Метерлинку тяжело, что человек наделен мыслью. В огромном космосе, там, где действуют бесчисленные силы, мрачные и светлые, малюсенькая и мельчайшая мысль человека постоянно мучительно умирает и никак не может умереть. Она бессмертна в своем умирании. В этом и заключается трагедия человека. Человек – гуманист. Если бы у него было больше честности и храбрости, то он бы воспользовался трагичностью мысли для одного: чтобы совершить самоубийство. Ибо зачем ему мысль, если она означает непрестанное мучение в бессмертном умирании?
Печальный Метерлинк – последовательный гуманист, искренний человекопоклонник, потому он и трагично смел в своей заключительной мысли: «Если бы человек был одарен менее боязливой разумностью, человечество давно перестало бы существовать, ведь, вероятно, оно не приняло бы жизнь такой, какой она нам навязана».
Да, да, мысль – это, несомненно, самый горький дар, до тех пор пока человек не усладит ее сладчайшим Господом Иисусом. И самый проклятый дар, пока он не облаговестит ее евангельской благодатной вестью. Мысль человека-мыслителя, если не закончится Богом, рано или поздно закончится помешательством.
***
Мудрую мысль высказал Метерлинк: «Скажите мне, каков ваш Бог, что Он делает, что Он говорит, что думает, как вы Его видите, и я буду знать вас лучше, чем если бы прожил с вами десять лет». И Метерлинк искренно показал нам своего бога, тем самым раскрыв себя полностью. Его бог во всем похож на него. В этом суть всей трагедии мысли и философии Метерлинка. «Бог – это цветок нашей души, вершина нашего Я, в большей степени Я, чем все остальное. Он есть наше непрестанное творение. Он изменяется из века в век, из года в год, изо дня в день. Тот, кто бы в старости имел Бога, подобного Богу его детства или юности, был бы не человеком, а мертвецом. Бог живет, растет, развивается, совершенствуется, питается нашей силой, нашей разумностью и нашими добродетелями. Твой Бог – это ты, то, чем ты был, то, что ты есть, и в особенности то, чем ты надеешься стать».
Жалок бог Метерлинка, если он ни чуть не больше человека. Надо иметь чересчур трагическую гордость, чтобы поклоняться богу Метерлинка. Но ни под каким видом, ни под какою маскою человек не может заменить Бога живого и истинного. Причина безысходного отчаяния Метерлинка – в его гуманистическом человекопоклонстве, идолопоклонстве. Замурованный в человеке, он задыхается в нем и должен задохнуться. Человек не может провозгласить себя Богом и при этом не обезуметь (ср. Рим. 1: 21). Свою метаморфозу к трагическому и неразрешимому Метерлинк красноречиво выражает в словах: «Аркел моей молодости говорил в Пелее: «Если бы я был Богом, я бы имел жалость к людям». Аркел моей старости сказал бы сегодня: «Если бы я был Богом, я бы стыдился того, что сотворил людей»».
