Философские пропасти - страница 33

Сведением христианства к гуманизму христианство, без сомнения, упрощается и тем самым уничтожается. Совершив унификацию христианства с гуманизмом, сегодня уже кое-где в Европе помышляют о том, чтобы гуманистическое христианство древней языческое религией. Единичные призывы в протестантском мире: «Назад к Иисусу!» - всего лишь на всего немощные крики в промозглой ночи гуманистического христианства, оставившего богочеловеческие ценности и критерии и теперь задыхающегося в отчаянии и немощи. А из глубины веков звенит терпкое слово горестного пророка Божиего Иеремии: проклят человек, иже надеется на человека!(17: 5).

В широкой исторической перспективе западный догмат о непогрешимости человека не что иное, как попытка оживить и обессмертить умирающий европейский гуманизм. Это последняя трансформация и окончательное торжество гуманизма. После рационалистической просвещенности 18-го века и близорукого позитивизма века 19-го европейскому гуманизму не оставалось ничего другого, как распасться в своих противоречиях и в своей немощи. Но в трагический момент религиозный гуманизм пришел к нему на помощь и своим догматом о непогрешимость человека спас европейский гуманизм от очевидной смерти. Но, хотя и догматизированный, западный христианский гуманизм не мог не содержать в себе все пагубные противоречия европейского гуманизма, единодушно желающие одного – изгнать Богочеловека с земли на небо. Ибо главное, самое главное для гуманизма, чтобы человек стал высшей ценностью и высшим критерием.

***

Итак, христианство является христианством благодаря Богочеловеку, Его богочеловеческой идеологии и богочеловеческой методике. Это основная истина, относительно которой не может быть никаких компромиссов. Этой основной истиной обусловлена и определена вся христианская аксиология и критериология.  Только как Богочеловек Христос является высшей ценностью и непогрешимым критерием. Надо быть откровенным и последовательным до конце: если Христос не Богочеловек, тогда Он наглейший самозванец, ибо провозгласил себя Богом и Господом. Но евангельская историческая действительность неопровержимо показывает и доказывает, что Иисус Христос по всему и во всем – совершенный Богочеловек. Поэтому человек не может быть христианином без веры в Богочеловека и Его богочеловеческое тело – Церковь, которой Он оставил всю Свою чудесную личность. Спасительная и животворящая сила Церкви Христовой обнаруживается в вечно живой и вездесущей Личности Богочеловека. Всякое замещение Богочеловека каким бы то ни было человеком и всякое выделение из христианства только того, что отвечает индивидуальному вкусу и разуму человека, превращает христианство в поверхностный и беспомощный гуманизм.

Ничто не ново под солнцем, кроме личности Богочеловека Христа. Только она нова и вечно нова. Это то, что Новый Завет всегда делает новым и  новозаветную истину – всегда новой и вечной. Вечно молодая и новая в своем богочеловеческом совершенстве личность Богочеловека не может  ни меняться, ни заменяться. Она всегда равна себе и верна себе. Поэтому и Евангелие всегда и всюду одно и то же, одно и то же и для людей на земле, и для ангелов на небе. Поэтому Богочеловек Христос – единое слово, единый разум, единый смысл человека и твари.  Без Него в  этом мире и для этого человека невозможна никакая, хоть сколько-нибудь приемлемая теодицея.

С чисто онтологической точки зрения Богочеловек не чудо, а необходимость такого мира и такого человека. Поэтому в Святом Евангелии и сказано, что Бог Слово, воплотившись, во Своя прииде (Ин 1: 11).[ Пришел к своим] А чем же люди Ему Свои, если не своей боголикой душой? Еще сказано: сего бо и род есмы (Деян. 17: 28).[ "мы Его и род".] Не иным чем, но боголикою душою. И еще сказано, что Бог Слово бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир (Ин. 1:9)[ Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир.]. Поэтому, воплотившись, Он не обитал среди чужих, но среди своих. И мы, исповедуя Богочеловека, опосредованно исповедуем христоликость человека, божественное происхождение человека, божественную возвышенность человека, а значит, и божественную ценность и неприкосновенность его человеческой личности. Если же не так, то чем бы мы были