— Вот как, в самом деле? — спросила Юнна. — Очень странно. Мне кажется, в этом присутствует изрядная доля влюбленности. И я начинаю подозревать, что бедная Линнея все же позволила себе взглянуть на фейерверк и что она неплохо справляется… Обязательно напиши ей, и дело с концом.
Мари села и стала писать. Закончив, она вошла в мастерскую и спросила, можно ли ей прочитать рукопись.
— Скорее всего — нет! — ответила Юнна. — Сок стоит на кирпичной полке у открытого очага, и возьми с собой карманный фонарик, на чердаке света нет. Ты пойдешь завтра на почту?
— Да. Забрать мне твои папки?
— Их я заберу позднее, они слишком тяжелые. Но не могла бы ты купить по дороге немного помидоров, и сыра, и стиральный порошок? И горчицу! Я все это написала. И оденься теплее, говорят, завтра температура опустится до десяти градусов. Не потеряй записку и будь поосторожней на улице, там ужасный гололед.
— Да, да, да! — ответила Мари. — Я знаю, знаю!
На чердаке Мари, по своему обыкновению, остановилась на лестнице и поглядела на гавань. Она послала рассеянную мысль Линнее, которая ничего не знала о любви.
