– Ты хорошая девчушка, Ритта, и совсем не похожа на итальянку.
– А я и не итальянка, – твердо возразила я.
– А кто же ты?
– Я тосканка, – гордо сказала я.
Он снова улыбнулся и протянул мне бумажный сверток:
– Возьми, это очень нравится моим сыновьям.
Я развернула бумагу и ахнула. Пышный, ароматный, невообразимо аппетитный панджалло – кекс, начиненный изюмом и цукатами! Раньше такие лакомства я ела только на Рождество…
– Ремо, можно я вас за это поцелую?
Не дожидаясь разрешения, быстро подошла к рыбаку, обхватила его могучую шею, ощутив резкий запах рыбы и ласковое щекотание бороды, и несмело прикоснулась губами к давно не бритой щеке. В этот миг барку сильно качнуло, и я едва не выпала за борт. Меня вовремя подхватила сильная рука Ремо…
– Осторожнее, малышка, тут легко угодить к черту! – Он увидел, как судорожно я зажала в руке панджалло, боясь его выронить, и расхохотался, гладя меня по плечу. – Ох, похоже, ты за свою жизнь боялась меньше, чем за этот подарок…
Я покраснела, но ощущение счастья от этого не уменьшилось.
Вскоре Антонио бросил весла, и они с Ремо спустили вниз чугунный якорь. Громко дребезжала цепь… Тяжелыми, очень длинными крючками мои спутники выискивали по дну редкостную пеццони. Она водилась глубоко, между кораллами, за что ее еще называли коралловой рыбой. Наконец Антонио хрипло вскрикнул от первой удачи, и холодная, почти прозрачная рыба шлепнулась на дно барки. Я никогда не думала, что она такая красивая. Ее сияющие розовые плавники сверкали на солнце, как лезвия…
Рыбы бешено бились на дне, подпрыгивали, едва ли не танцевали на хвостах и жадно хватали воздух, но выскочить из барки не удалось ни одной.
Лов длился долго, до тех пор, пока солнце из желтого не превратилось в пунцовое и стало клониться к горизонту. По волнам пробежала легкая рябь, ветер усилился, и жара спала. Приближался вечер, начинающийся на юге довольно рано и опускающийся на землю непроглядной темнотой, почти минуя сумерки. Ремо поворотил барку к берегу.
Я наклонилась за борт и опустила руку в воду. Волны пробегали у меня между пальцами, даря им приятную прохладу.
Я задумалась, подставляя лицо ветру… Волосы развевались и слегка щекотали шею.
– Смотри, Ритта, корабль! – сказал Антонио, обнимая меня за плечи.
Обуреваемая любопытством, я обернулась. Большой красавец-корабль медленно двигался вдоль качающегося горизонта по темно-синей кромке моря. Ослепительно-белые паруса мощно надувались на фоне потемневшего неба, облитого красно-золотым светом заката. Могучий, сильный, бесстрашный, корабль уходил вдаль, и я, следя за ним глазами, вдруг почувствовала тоску…
Ремо внимательно вглядывался в буквы, черневшие на борту корабля.
– Это «Роза Средиземноморья», – наконец сказал он. – Идет из Ливорно в Марсель.
– Что это – Марсель? – спросила я тихо.
– Город во Франции, Ритта. Если мадонна захочет, ты побываешь там.
Мы причалили к берегу спустя полчаса – он был уже пуст. Рыбаки закончили свою работу и ушли в деревню. Рыбный базар тоже опустел. Лишь одна девушка стояла под агавами и махала нам рукой. На ней была широкая длинная юбка с передником из яркой ткани и черный корсаж поверх рубашки, плотно облегающий грудь.
– Смотри, Антонио, – сказала я, – она нас ждет.
Брат взглянул туда, куда я показывала, и вдруг заволновался, заспешил, быстро снял с глаза черную повязку и поправил растрепанные волосы.
– Ну, все, Ремо, я пойду…
Он пошел к девушке быстрыми широкими шагами.
– И ты иди, малышка, – подтолкнул меня Ремо, – иди в деревню и ешь свой панджалло…
Из любопытства я тихонько пошла вслед за Антонио и, приблизившись к агавам, изумленно остановилась. В девушке я без труда узнала Аполлонию Оддино. Антонио обнимал ее за талию и целовал…
Они заметили меня.
– Ты что здесь стоишь? – с деланным гневом спросил брат. – А ну-ка, быстро домой!
Рассмеявшись, я строптиво тряхнула головой и быстро побежала по дороге, ведущей в деревню. Темнота не была мне помехой, и лишь острые камни на дороге больно кололи ступни.
Сбежав с холма так стремительно, что ветер свистел в ушах, я увидела в долине деревню, мягко белевшую в свете луны и звезд. Чудесное зрелище открылось моим глазам. Между стройными, как свечки, кипарисами, высаженными вдоль дороги, вспыхивали, гасли и феерически летали, сияя сверкающим ярким светом, крошечные золотые огоньки. Это были летающие мушки-светляки. Они цеплялись за ветки, зависали в воздухе, вспыхивали то ярче, то тусклее и придавали бархатной южной ночи волшебную таинственность. Один светляк неудержимо помчался в мою сторону и, прежде чем я успела отшатнуться, сел на белокурый локон, как маленькая золотая звезда. Я дунула на него: он испугался, погас и улетел…
