– Подполковник Самарин. Командир пилотируемого модуля «Корпускул».
Никаким подполковником он, конечно, не был. Это была легенда для журналистов.
– Ты клон?
Вопрос показался Самарину странным, но рефлексы продолжали свое дело независимо от эмоций:
– Никак нет.
К первому голосу присоединился второй, который внятно и обидно прокомментировал:
– Врет.
И наконец Самарин понял. Понял, что так резануло глаз в самом начале, сразу после взрыва. В иллюминаторе прямо по курсу находилась до боли знакомая голубая окружность с явственно выделяющимися континентами: Африка, Америка… Окружность медленно увеличивалась в размерах – разбитый корабль несло прямо на матушку-Землю.
Самарин не сомневался, что сошел с ума, но не мог оторвать взгляд от иллюминатора. Совершенная глупость считать, что если человек сомневается в своей психической нормальности, то значит он еще не сумасшедший. Сумасшедшие как раз прекрасно знают о своем безумии. Опытные шизофреники, почувствовав приближение припадка, сами вызывают врачей. Но некого было вызвать Алексею Самарину. Он просто смотрел на приближающийся голубой шар и не чувствовал, как из уголка рта начинает течь слюна.
– Эй, клон! – снова раздался голос.
– Самарин слушает, – механически откликнулся космонавт.
– Может, он не клон? – спросил голос, потревоживший Самарина первым.
– Клон, клон, – успокоил его второй, – кто же еще?
Самарин вдруг очнулся. Ступор сменился бешеной активностью.
– Это Земля? Земля! Ответьте! Центр, говорит Самарин!
– Земля? – как бы самого себя переспросил второй голос, – Ага… Самарин? Самарин, сейчас мы захватим вас лучом и посадим. Пристегните ремни.
– Он сгорит, – возразил первый.
– Не думаю. Если его скафандр выдержал прыжок…
– А если сгорит?
– Да не сгорит!
– Какой луч? – вмешался Самарин. – Высылайте спасательный модуль, я смогу продержаться максимум двое суток. Судя по всему, я на достаточно близкой орбите. Может быть, удастся запустить модуль с какой-нибудь близлежащей станции.
– Какие станции, Самарин? Кто же даст тебе модуль?
– В каком смысле? – удивился пилот.
– В прямом. Любой запуск, он денег стоит. Кстати, может, у тебя есть деньги? Родственники, друзья?
– А-а… сколько? – неожиданно для себя выдавил Самарин, окончательно переставая воспринимать действительность.
– Около пятисот тысяч таллеров.
– А луч, что же, бесплатный?
– Кстати, забыл представиться – Жозе Сыркин.
– Мортон, – недовольно буркнул второй.
– Мы – полиция околоземного слежения. Инструкция предписывает нам немедленное приземление любого, не зарегистрированного пилотируемого средства.
– Космическая ГАИ… – пробормотал Самарин.
– Что? – переспросил первый. – Ну, так есть деньги или приземлять по лучу?
– Послушайте, свяжитесь с правительством России или США, у них есть деньги.
– Какое США? Мортон, США, это у нас где?
– Наверное, черте где. Эй, клон! У нас только одно правительство – Совет директоров ВБС.
– ВБС? Что это?
– Если не сгоришь, узнаешь.
Самарин увидел на голубом фоне Земли небольшую вспышку. Затем корабль изнутри и снаружи окрасился серебристым светом. Самарин успел крикнуть: «Ребята, а может, договоримся!» и потерял сознание.
Вторично за последний час, открыв глаза, Самарин увидел лицо с хитрыми, бегающими глазами, которое проникло в модуль через пробоину и теперь осматривало помещение с таким видом, будто хотело поживиться чем-нибудь вкусненьким. Лицо не имело туловища. Оно являлось частью головы, у которой не было даже ушей. Эта голова, совершая повороты, поблескивала, словно перламутр. Самарину стало смешно. Но едва его губы попробовали растянуться в улыбке, как острая боль охватила все его существо. Кожа на щеках, лбу, на шее, да и по всему телу горела. Он буквально ощущал, как вздуваются ужасные волдыри. Его скафандр почернел, местами с него здоровенными шматами отваливалась окалина.
Летающая физиономия, будто уловив его движение, стремительно метнулась к нему, и, внимательно посмотрев в глаза, сказала какому-то невидимому собеседнику:
– Ты смотри, не сгорел.
Произнеся эти слова, безухая голова со свистом вылетела в пробоину, а вместо нее в модуль хлынула белая пена. Она заполнила помещение до отказа, погрузив ошалевшего от ожогов Самарина в полную темноту.
