Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 238
Предварительные переговоры были окончены, и Бове Ла Нокль и Ариенн были отправлены в Париж в качестве послов для окончательной ратификации мира. Созван был королевский совет. Генрих III лично присутствовал на заседании. Ла Нокль стал решительно и смело настаивать на заключении мира под условием принятия всех предложенных гугенотами и политиками требований; он объявил в резких выражениях, что нет иного выбора: или принятие всех требований, или война. Герцог Немур, единственный человек, сохранивший верность трону в то время, когда и Дофин, и Монпансье, и Беллегард, и множество других знатных лиц, которые не дальше, как полгода назад защищали короля, оставили дело правительства, отказавшийся на отрез следовать за Алансоном[1797], был страшно возмущен речами Ла Нокля. Он объявил Ла Ноклю, что если бы он был королем, то отправил бы его в такое место, где он заговорил бы гораздо тише. Началась ожесточенная перебранка, но король заставил всех замолчать. Обращаясь к герцогу Немурскому, он сказал: «Если во всем этом и есть кто-либо, кого оскорбляют, то это — я, но вы видите, все-таки, как я терпелив. Мое молчание должно научить и вас молчать». «Ваше Величество, — ответил Немур, — я охотно замолчал бы, если бы дело шло о моих интересах, но здесь идет дело о Вашем Величестве». «Я слышал, — возразил Генрих, — что тем людям обыкновенно хуже всего прислуживают, у которых много лакеев», и затем поднялся и вышел[1798].
Переговоры были окончены, и 6 мая 1576 г. в Шатенуа был подписан мир. Гугеноты сделали лишь слабые уступки и притом уступки чисто религиозного характера: они позволили отправлять свободно католическое богослужение во всех гугенотских городах, обязались уплачивать десятину католическому духовенству, не торговать в католические праздники.
Эдикт о мире, изданный королем 6 мая 1576 г.[1799] удовлетворял в значительной степени самым притязательным требованиям. Он давал гугенотам такие права, какими доселе они еще ни разу не пользовались, а с другой стороны правительство униженно просило забвения всего прошлого, осуждало открыто все то, что было им сделано в течение последних лет, отменяло все свои распоряжения, имевшие целью усиление власти и значения короля. Екатерина Медичи осуждала сама собственную политику, собственными руками подписывала приговор своей системе действий.
В силу постановлений нового эдикта, гугенотам предоставлена полная и неограниченная свобода не только совести, но и богослужения. За исключением одного только Парижа и окрестностей его, но не далее двух лье, гугенотам дано было право строить церкви, совершать свободно и беспрепятственно все обряды своей церкви: хоронить, венчать и крестить, петь псалмы, говорить проповеди, созывать синоды и национальные, и провинциальные. Правительство запрещало под страхом сурового наказания вмешиваться в религиозные дела гугенотов, запрещало начинать судебные следствия не только над лицами, перешедшими в кальвинизм, но и над священниками и монахами, перешедшими в «веру так называемую реформатскую», признавало их браки и детей, происшедших от этих браков, законными. Оно объявляло, что гугеноты — полноправные граждане государства, что их дети имеют равное с католиками право поступать во все учебные заведения королевства, а они сами занимать все должности, пользоваться наравне с католиками вспомоществованием от государства. Все это ставило гугенотов в положение равное положению католиков, но правительство вынуждено было пойти еще дальше в даровании им прав и, удовлетворяя их требованиям, сделало из гугенотов и их союзников привилегированное сословие в государстве. Оно постановляло, чтобы впредь все дела, возникающие между гугенотами и членами партии политиков, или, как выражено в эдикте, Catholiquesunis, были изъяты из ведения парламентов, и создало при парламентах особые камеры, chambersmi parties, члены которых избирались поровну из лиц обеих религий и которые одни и могли произносить решения в делах, касающихся лиц религии и их союзников. Этого мало. Правительство признавало партию оппозиции воюющею стороною и дало ей в обеспечение эдикта восемь городов как
