Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 23
А между тем, короли вроде Франциска I, поддерживали феодальный дух. Они старались воскресить умерший дух рыцарства, устраивали турниры, рыцарские пиры. Король обращался со своими сподвижниками, как прежде обращались рыцари друг с другом. Франциск I называл их всегда своими «братьями по оружию».
Все это вместе взятое с большою силою действовало на умы, возбуждало феодальную реакцию. В нравах, обычаях сохранились прежние феодальные черты. По-прежнему дрались дворяне друг с другом, убивали друг друга на дуэли. Даже более. Эти привычки получили теперь еще большую силу. Правительство с каждым годом все чаще и чаще должно было издавать законы против дворян[151]. Развитие привычек чисто феодальных сделалось так сильно, что вызывало жалобы со стороны народа, даже и со стороны самих дворян. Так, на орлеанских Генеральных штатах дворяне просили короля запретить и уничтожить те ссоры и раздоры, которые с особою силою внедрились в среду дворянства[152]. Буржуазия выражалась еще резче, требовала еще более решительных мер. «Пусть король запретит дуэли и частные войны под страхом отнятия головы без всякой надежды на прощение»[153]. Власть удовлетворила требованию дворян и буржуазии. Муленским ордоннансом были строжайше запрещены дворянам вооруженные собрания, дуэли и частные войны.
Виновных грозили казнить[154]. Но приказы короля не имели силы. Дворяне продолжали свои подвиги. А между тем они единогласно почти требовали реформы в государстве, кричали о страшном разорении страны, о ее дурном управлении, торжественно заявляли, что будут повиноваться королю лишь тогда, когда будет произведена реформа по их желанию, когда все должности, вся судебная и административная власть перейдет в их руки, когда в судьи, в губернаторы, эшевены, будут назначаться дворяне, по выбору их же самих, когда, следовательно, власть откажется от управления, чтобы передать его знати, и восстановить старый порядок[155]. Они смотрели на себя, на свое сословие как на важнейший и необходимейший элемент государственной жизни, и устами своего представителя на орлеанских Штатах (1561 г.) провозгласили, что дворянство — установление божие, что уничтожение его равносильно уничтожению сердца в человеческом организме, что оно играет роль луны и что противопоставление его солнцу-королю влечет за собою затмение солнца, восстания против короля[156].
Но сохраняя любовь к старине в области политических прав, дворянство отстаивало и свои старые нравы и обычаи против новой культуры, новых обычаев.
Мало того, что вследствие разорения и крайней бедности многие дворяне были вынуждены предпочесть «простую жизнь в замках, не требующую ни больших расходов, ни богатых костюмов, ни дорогих лошадей, ни банкетов»[157], жизни при дворе, которая вводила в страшные расходы. Было много таких дворян — их называли медными лбами (fronts d’airain), — которые из любви к старине[158] систематически противодействовали новой культуре, выходившей от двора, не в силу одной бедности не желали являться ко двору. Они жили старою, простою жизнью в замках, не носили богатых костюмов. Они одевались часто, как и простой класс, в белое платье, и лишь по способу ношения ими шпаги можно было узнать их[159]. В то время, когда многие дворяне разорялись, вследствие быстрых изменений моды, на костюмы себе и своим женам[160], на обеды и пиры, они жаловались на упадок старых нравов[161]. Они были недовольны тем, что воспитание юношей в замках по старым феодальным обычаям потеряло в значительной степени свое прежнее значение[162], что многие из дворян отдают своих детей ко двору. С ужасом смотрели они на страшную роскошь в одежде и еде, которая, подобно заразе, от двора стала расходиться между дворянами, старающимися превзойти короля в блеске и пышности вывезенных из Италии костюмов
