, а если и издавались законы
[1382], имевшие целью улучшение тюремного заключения, то они оставались без приложения), где он попадал в руки тюремщика, которому была предоставлена самая обширная власть над заключенным, и единственным ограничением власти которого было запрещение переламывать заключенному руки или ноги, или наносить раны
[1383], где хлеб и вода составляли всю его пищу, так как закон и здесь ставил крестьянина ниже дворянина
[1384], и где также приходилось разоренному бедняку платить и за кровать, которую ему давали, и за место для кровати, если он приносил ее, и за солому, на которой он спал
[1385]. Но зло не ограничивалось этим: отсутствие контроля, доходившее до того, что часто сборщики отдавали на процент полученные с народа налоги
[1386], бессилие правительства и закона приводили за собою и другие не менее, если даже не более вредные последствия. Не только существовала громадная неравномерность в уплате государственных повинностей между лицами разных сословий, но и лицам одного и того же сословия, жителям различных общин и приходов приходилось платить не то, что следовало. Правительство постоянно издавало указы, чтобы воспрепятствовать неравномерности в раскладке тальи, предписывало строжайше держаться принципа, чтобы сильный поддерживал слабого, грозило наказанием за нарушение его, но это все оставалось на бумаге. Богатые перекладывали на бедных то, что должны были платить сами, употребляли все возможные уловки, чтобы избавиться от уплаты, приходившейся на их долю тальи, которая падала на бедных, и всегда находили поддержку и покровительство у сборщиков. «Мы получили со времени нашего вступления на престол, — писал Генрих III, — множество жалоб от наших подданных, платящих талью, на то, что раскладка ее как по приходам, так и особенно по лицам одного и того же прихода производится крайне неравномерно, что большинство наших подданных вследствие этого крайне обременено (
surtaxez), и что наиболее отягощает, так это освобождение без права и под разными предлогами множества лиц, подлежащих налогу, освобождение, приносящее за собою крайнее угнетение, притеснение и отягощение для наших подданных»
[1387]. Действительно, раскладка производилась с крайнею недобросовестностью. «Благодаря влиянию могущественных и пользовавшихся влиянием личностей, обложение, которому подвергались один или многие приходы, низводилось до цифры, значительно меньшей против действительной, и вследствие этого все недостающее падало на соседние приходы, которые оттого были крайне обременены. А эти могущественные личности получали впоследствии вознаграждение за оказанную услугу, так как доход их ферм, или ферм их родственников и друзей, увеличивался вследствие изъятия от уплаты тальи и их фермеров и тех, кто им покровительствовал, и талья налагалась на них лишь для формы. Часто случалось, что ферма, приносящая 3000 и 4000 ливров дохода, облагалась лишь 40 и 50 ливрами тальи, тогда как другая с 4 и 5 тысячами дохода платила 100 и более ливров. Тоже происходило и с рабочими и крестьянами: у кого достаточно способностей, чтобы заниматься каким-нибудь ремеслом, или торговлею, — что дало бы ему возможность жить в довольстве, — предпочитает лучше ничего не делать, а тот, кто мог бы иметь одну или две коровы, или несколько штук овец или баранов, — что дало бы ему возможность улучшить свое хозяйство, удобрить землю, — вынужден отказаться от всего этого, для того, чтобы не быть обремененным сбором тальи в следующем году, что случилось бы непременно, если бы он приобрел что-либо или увеличил свою жатву». Мы привели слова Вобана, писателя XVII в., но в XVI в. дела шли не лучше. В течение всего этого столетия короли не переставали запрещать то, на что указывает Вобан, постоянно издавали указы против того, что «многие подданные, даже богатые и достаточные, употребляют все усилия, чтобы избавиться от платежа тальи»
[1388], и против того, что сборщики при собирании тальи «обременяют из корыстных и других видов тех, кого они должны облегчить»
[1389], и таким образом не соблюдают равенства при сборах, и против того, что они берут с народа взятки и натурою и деньгами
