Карл IX принадлежал к числу тех жалких личностей, на долю которых выпадает выносить на своих плечах всю ту ненависть, все то озлобление, какое вызывают в народе дурно направленные меры, разорительное и беспечное правительство, и вся вина которых заключается лишь в том, что они не обладают и минимумом тех способностей, той энергии, какие необходимы при том положении, в каком находилась в XVI в. Франция, что они часто случайно принуждены играть роль, занимать видное положение в стране. Ему не было еще 11 лет, когда смерть его брата, Франциска II, призвала его на престол Франции, в которой началось одно из тех волнений, которые часто сносят троны; а между тем ни его способности, крайне посредственные, ни его здоровье, крайне слабое, не давали никаких оснований рассчитывать на то, что он будет в состоянии с достоинством держать кормило правления в стране, взволнованной религиозными смутами. Его воспитание, влияние, которое старалась приобрести над ним его мать, не только не были направлены к нормальному развитию мальчика, а, напротив, все было сделано, чтобы испортить его совсем. С малых лет ему внушали высокое мнение о важности и величии той власти, которая попала в его руки, и рядом с этим старались окружить его лестью, угодничеством, давали полный простор всем его прихотям. Музыка, поэзия и охота — вот к чему приучили ребенка, и все его внимание, вся энергия и сила были направлены в эту сторону, а наука была брошена, как дело непригодное, по словам придворных, государю. Целые дни проводил он на охоте, часто среди ночи срывался с постели, садился на лошадь, с ружьем в руке отправлялся в лес бить медведя или лесную дичь, приготовленную для его развлечения услужливою заботливостью придворных. Всякий интерес к управлению государством, к государственным делам был в нем уничтожен, и он с величайшим отвращением относился ко всяким серьезным трудам. Присутствовать в заседаниях государственного совета, принимать послов казалось для него страшною тягостью, и если необходимость принуждала его к этому, — он безучастно, с закрытыми глазами выслушивал то, что при нем говорили. Ни воля, ни разум не получали никакой пищи, — вот потребность искать в ком-либо опоры, стремление к вечной зависимости от других стали отличительными чертами в его поведении. Без своей матери, без ее совета, руководства он не был в состоянии решить ни одного дела, оказывался бессильным двинуться вперед. Достаточно было Екатерине Медичи заявить о своем желании удалиться от дел, чтобы сын летел к ней с мольбами остаться и спасти его от ненавистного ему бремени правления. И из него выработался тип человека с слабой волею, с ничтожным характером, выработалась личность, способная ко всякому серьезному делу. Самая его внешность, эта тонкая и сухопарая фигура на длинных ногах и с коротким туловищем, это бледное, ничего не выражающее лицо, эти глаза, желтоватого цвета, в которых сказывалась жизнь лишь в редкие минуты, указывали на его нравственные качества. Физическая слабость и утомление отражались в его действиях и поступках, тупое лицо говорило о слабом уме…
При том волнении, которое все с большею и большею силою охватывало нацию, личность, подобная Карлу IX, всего менее способна была внушить уважение, заставить повиноваться мятежных подданных. Да и сам он вскоре убедился в своей слабости и ничтожности и махнул на все рукою. «Хоть бы подождали моей смерти: слишком многого они требуют от меня», — воскликнул он, когда ему сообщили о заговоре, составленном в пользу его брата, герцога Алансонского[1343], и в этих словах он высказался весь, вполне. Его жизнь превратилась в жизнь автомата, и на двадцать третьем году этой жизни он казался стариком, которому опротивела и жизнь и все ее удовольствия и заботы. Ничто не интересовало его, ничто не было в состоянии вывести из той полудремоты, того полузабытья, в которое он впал. За три дня до его смерти его мать явилась к нему с радостным известием, что Монтгомери, этот опасный противник правительства, убийца Генриха II, схвачен… Карл не пошевельнулся. «Мне нет дела, — сказал он изумленной матери, — ни до этого, ни до чего бы то ни было»
