Лану сделал все, что было в его власти, для приведения Рошели к повиновению. Его роль как королевского посла была окончена. В ответ на заклинание пасторов оставить свой проект, на их просьбы он перестает быть орудием власти, он заверил собрание в полной готовности защищать религию и поклялся в верности делу церкви[948]. Его речь смягчила враждебное настроение массы, а члены совета приняли его с распростертыми объятиями.
Он вышел из Рошели, сообщил Гаданьи и Бирону результаты своих усилий и 23 декабря вступил в город в качестве главного начальника всех войск, находившихся в Рошели. У ворот св. Николая, через которые ему приходилось войти в город, произошло последнее совещание его с пасторами. Мы не знаем подробностей совещания, но известно, что сомнения пасторов были значительно ослаблены. Консисториалы уступили, замолкли, но ненадолго.
28 декабря Лану принес присягу в верности в руки мэра и начал свою деятельность на пользу города[949].
То был наиболее решительный момент в истории города; попытки власти прийти к соглашению мирным путем потерпели окончательное поражение, надежды на мирный исход дела исчезли, и власть увидела ясно, что необходимо прибегнуть к силе как единственному средству принудить жителей Рошели подчиниться решению короля.
Другого исхода кроме употребления силы и быть не могло. «Я послал в Рошель, — писал Бирон королю, — аббата Гаданьи с письмом и потребовал у жителей Рошели заложников, но они отказались дать их и согласились вести переговоры лишь письменно, обнаруживая при этом крайне дурное настроение»[950]. А между тем войска были уже сосредоточены вблизи Рошели, и Бирон не раз уже заявлял, что все готово для начатия военных действий[951]. «Настало время, — писал он королеве-матери, — когда повиновение должно быть оказано Вашему Величеству»[952]. Настоятельные просьбы Бирона получили, наконец, удовлетворение, и едва только переговоры были прерваны, и Рошель отказалась подчиниться, как Бирон начал обнаруживать энергическую деятельность. В деревне Beauvais-sur-Matha, подле Сен-Жан д’Анжели, сделан был генеральный смотр всей армии. То были лучшие силы королевства: восемнадцать полков пехоты, семь эскадронов кавалерии и 500 человек пионеров составляли те силы, с которыми Бирон предпринял дело осады, а он требовал еще новых сил, чтобы сразу нанести решающий удар. По всем дорогам, ведущим в Рошель, двигались королевские войска на осаду Рошели и опрокидывали преграды, поставленные им на пути. Все укрепления, воздвигнутые Рошелью, были взяты: Маран, где засел капитан Норманн, был очищен, а кавалерия графа де Люд захватила и замок ла-Гременодьер, оставленный ночью войсками коммуны. Постепенно все местности, лежащие подле Рошели, попали в руки Бирона, и Рошель была окружена со всех сторон. Сам Бирон основал главную квартиру в Сент-Ксандре, остальные войска расположились в деревнях La Gord, Puilboreau, Aytré, Rompsay, находившихся на всех путях, ведущих с севера, юга и востока в город[953]. Успех Бирона был так велик, что ему удалось даже захватить деревню de la Fond, находящуюся подле самой Рошели и снабжавшую город водою при посредстве подземных ходов. И повсюду воздвигались по его приказу батареи, вооруженные пушками невиданного калибра, изрыгавшими огонь двумя жерлами скрепленными вместе[954].
Сообщение города с остальною Франциею было прервано, а с моря вход в Рошель был крайне затруднен, так как Бирону удалось построить на обоих берегах залива по форту, из которых каждый был снабжен тяжелыми орудиями[955].
Но обложением города завершилось все дело. Бирон оказался не в силах подвинуться ни на шаг вперед, так как ему пришлось иметь дело с человеком, далеко превосходившим его в военных дарованиях, человеком, имя которого произносилось с уважением даже католиками и искусству которого Рошель была уже однажды обязана своим спасением.
Рошель увидела вновь, какого энергического защитника она приобрела в лице Лану. Во все время осады, говорит Де Ту, он вел себя с полным тактом. Он исполнял все обязанности, как превосходный генерал и ревностный защитник дела, и оборонял Рошель со всею тою верностью, какую требовало принятое им на себя звание
