сознании. Предположив, что речь идет как раз о
"понимающей" философии… Итоги эксперимента изостряются в парадокс: "общезначимая истина" философии никак не подтверждается личным переживанием, больше того: противоречит переживанию и аннулирует его. Подумайте о чем–нибудь и попытайтесь осознать процесс мысли по шаблону означенной выше дистинкции. Вы убедитесь, что так называемая "мысль" есть не что иное, как автоматическая реакция некой философской привычки на заданный материал. Реальность переживания самого материала оказывается просто внеположной мыслительному акту, который извне привносит в материал понятийную форму. Предположим: я мыслю падающий камень. Общезначимая схема мысли такова: есть падающий камень, данный мне в чувственном восприятии, и есть соответствующая категория рассудка, примысливающая к восприятию падающего камня закон тяготения, который априорно задан моей мысли и логически "предшествует" падающему камню, так что, строго и
"философски" говоря, я мыслю падающий камень не потому, что камень падает, но камень падает оттого, что я мыслю падающий камень. В обобщенном плане: я мыслю так не потому, что это — так, а это — так, потому что я мыслю, что это — так. В итоге, мир оказывается в полной зависимости от устройства моей мысли (при полном небрежении мною вопроса: кто собственно устроил ее так); это значит, что все свершающееся в мире — с точки зрения научной познаваемости его — свершается только
"так"; все, что свершается не
"так", а, скажем,
"сяк" — иллюзия, химера и поэтическая вольность (ибо, заметим в скобках, в отличие от научной мысли, устроенной
"так", поэтическая мысль, буде таковая имеется, устроена
"сяк"). Позволительно ли еще раз вспомнить об интуиции: какова ее роль? Скажем: ее роль — неисповедима. Она — оборотень, проникающий из
"сяк" в
"так", и прихотью ее наш научно значимый мир оказывается не просто
"таким", а вполне
"таким–сяким". Мысль работает прилежно и сообразно режиму; миг
"интуиции" — миг некой
"черной дыры", в которую она проваливается как в память, чтобы на секунду опомниться от номенклатурного беспамятства и вспомнить, что она — не часовой механизм, а, скорее уж, сам часовщик… Падающий камень продолжает падать, но падает он уже не оттого, что я мыслю его
"так", а сама моя мысль преодолевает собственное устройство и оказывается имманентной факту падения камня, так что, мысля факт, я мыслю саму мысль, индуктивно данную мне в факте как идея и закон его, получающий во мне понятийное самовыражение.
Но я забежал вперед. Самоочевидность сказанного требует предварительного переустройства мысли. Что значит "интуитивная" мысль? Принципиально говоря: она есть непредвзятая мысль, мысль, равная себе и протекающая не в русле привычных терминов, а сообразно собственной природе. Попробуем осознать ее опытно, отбросив в сторону все априорные суждения. Привычка вынуждает нас мыслить мысль не саму по себе, а окруженную только сферою чувственных восприятий, без которых она, как полагают, пуста и бессодержательна. Парадокс ситуации достаточно коварен: с одной стороны, мысли приписывается прямо царственная функция законодательницы; с другой стороны, она оказывается начисто лишенной самостоятельности и автономности; без поддерживающих ее костылей чувственности она — ничто, так как весь смысл ее исчерпывается ориентацией и опорой на чувственные восприятия. Если теперь мы представим себе на минуту, что указанный ход рассуждений не имеет под собой никаких реальных оснований и попытаемся определить значимость мысли, исходя из эмпирики переживания самого процесса мышления в нас, мы должны будем непредвзято встать перед следующим вопросом. По какому праву мысли отказывается в том, в чем не отказывается чувственному восприятию: иметь собственный объект восприятия? Глаз воспринимает цвет, ухо — тон; цвет и тон суть объекты чувственного восприятия; что если и мысль есть sui generis восприятие, доступное особому индуктивному способу рассмотрения? Скажут: глаз видит цвет, ухо слышит тон; что же мыслит мысль? Можно ответить прямо: идею. Скажут: цвет и тон суть реальности; не глаз и ухо создают их, но глаз и ухо их воспринимают; идея же — продукт мысли и, стало быть, нереальна. Можно ответить: она нереальна, если сводить реальность к чувственно воспринимаемым объектам; между тем, на каком основании мы,
