В первом из них он встретился с выдающимся театральным режиссером Анатолием Эфросом, второй и третий — произведения крупнейших мастеров советского кино Михаила Ромма и Григория Козинцева. Фильм-опера "Моцарт и Сальери" — несколько особняком.
Эти четыре работы — ключ к его творчеству. С ними необходимо познакомиться подробнее.
Фильм "Високосный" год
поставлен по роману В. Пановой "Времена года". В отличие от романа, в центре фильма оказался образ Геннадия, его судьба. Далеко, не главный персонаж книги, обогащенный артистом, заставлял зрителя неотрывно следить за ним.
Что такое история Геннадия, если взять ее внешний сюжет? Достаточно банальная тема этакого современного "блудного сына". Попал в компанию жуликов, не разобрался, невольно погряз в их аферах. Когда понял, было поздно, чуть не погиб — подонки мстят за отступничество. Казалось бы, все это уже было в многочисленных фильмах "на моральную тему". Но такого парня, какого сыграл Смоктуновский, не было! Это открытие характера, его тщательное и виртуозное исследование. Артист далек от иллюстрации тезиса о влиянии преступной среды на неустойчивую психологию юноши. У Геннадия прекрасная семья. В доме атмосфера уважения друг к другу, чистое отношение к труду. А он — такой!
Словно живет в некоем сне, плывет по течению, инстинктивно выбирая фарватер, где не надо прилагать усилий, где можно меньше соприкасаться с обществом. Он совестлив и честен в собственных глазах, не замарает рук, однако бессовестен и бесчестен в глазах других. Не понимая, отчего это, он думает, что другие люди хотят навязать ему свой строй мыслей, лишить его независимости. А он боится нравоучений, "правильных слов, у него гордость слабого человека, знаете, этакое: "Ах, оставьте меня в покое, да, я делаю все не так, я гадкий, я гублю свою жизнь, но, ради бога, не приставайте ко мне, ваши заботы для меня еще тягостнее, я как-нибудь сам..."
Он играл вялую, но упрямую волю безвольного человека, независимость целиком зависимого от обстоятельств и настроений, любовь ко всем того, кто любит только себя. Впрочем, даже на сознательный эгоизм у Геннадия не хватает сил. Вялость, старческая дряхлость во всех его проявлениях.
Он задавал множество загадок, этот Геннадий. Игра актера в этом фильме являла новую ступень мастерства.
Вот партитура одной лишь сцены после пирушки с дельцами из торга, которые втягивают его в свои воровские махинации, он идет из ресторана в "теплой" компании. Потом остается один и шествует по тротуару, надвинув на глаза козырек кепки. Он слегка пьян, он в блаженстве бездумья и отключения. Идет, лениво поворачивая голову, разглядывая встречных. Идет куда-то, все равно куда. В его походке истома, довольство, "Ах, если б навеки так было!" Наверно, если б Геннадий знал эти слова рубинштейновской "Персидской песни", он, пожалуй, промурлыкал бы их себе под нос. Он движется по тротуару, человек, достигший зыбкого идеала.
Ах, как он движется! О походке его (как и вообще о том, как ходят герои Смоктуновского) можно написать исследование. И вдруг — стоп. Заминка. Он обнаруживает в боковом кармане пиджака деньги, много денег. Их подсунули жулики, чтоб крепче связать его с собой. Он бурно возмущается, он порывается бежать вслед за ушедшими партнерами, он даже делает шаг в их сторону, вернее, ему кажется, что он делает этот шаг. На лице его недоумение, потом раздумье (отдам, пожалуй, завтра!), потом усталость и, наконец, равнодушие. И когда в крошечное мгновение времени все эти переживания Геннадия прошли перед нами, когда Смоктуновский до предела "растянул этот диапазон, равнодушное "плевать" срывается с его языка.
И Гамлет. Первая роль мирового театра. Григорий Козинцев рассказывал, что у него не было колебаний в выборе актера Смоктуновский!
Шекспировская трагедия вечна потому, что она ставит своего героя перед главными вопросами жизни. Шекспир проводит Гамлета сквозь строй жестоких вопросов о смысле бытия, о назначении человека. Поэтому каждое время читает "Гамлета" по-своему, насыщая его своими идеалами и проблемами.
"Гамлет" Козинцева и Смоктуновского — это "Гамлет" 1964 года, и по нему так же будут судить о времени создания.
