Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - страница 39
Несмотря на критику со стороны подчиненных, начальник Санитарного отдела ГУЛАГа отказался принимать во внимание аргумент, что новый «Перечень болезней» является серьезным пересмотром прежней практики. Солженицын называл это «общим законом об обратной зависимости социального положения и человечности» [Солженицын 2006: 449]. Защитная позиция Лойдина хорошо показывает менталитет сталинского руководства. Он утверждал, что было бы очень просто назначать заключенным с признаками выраженного недостаточного питания «категорию три – легкий физический труд» вместо «категории два – средний физический труд», как диктует перечень, одновременно предупредив «товарищей, подверженных панике», о необходимости рассмотрения последствий подобных изменений:
Мы думали об этом, товарищи. Но рассудите сами, сколько людей сейчас испытывают нехватку питания. Я утверждаю, что это изменение можно легко внести, однако если мы его примем, то сделаем большую ошибку… Мы «перевернем контингент» с ног на голову. Весь наш полезный «полноценный» контингент попадет в неполезную категорию. Была проведена большая работа по составлению этих инструкций. Вы сами знаете, что мы жили без инструкций… Это [внесение изменений в «Перечень болезней»] может и не оказать большого влияния на ваш собственный контингент, но для другого контингента, например, в таежном лагере, это имеет очень важное значение[89].
Такой комментарий Лойдина ошеломляет, поскольку является фактом признания того, что классификация заключенных в соответствии с истинными показателями плохого здоровья, особенно в самых жестоких районах, таких как тайга, лишила бы ГУЛАГ рабочей силы.
Солженицын назвал ГУЛАГ «мясорубкой для неугодных миллионов», что так же хорошо подтверждается фактами [Солженицын 2006: 512]. В соответствии с собственными гулаговскими категориями и определениями, явно занижавшими критические показатели состояния здоровья, трудовые лагеря производили истощенных и инвалидов поистине в массовом масштабе. В 1930 году 44 % заключенных считались годными ко всем видам работ, а к 1940 году уже только около трети всех заключенных считались годными к тяжелому физическому труду, то есть к основному труду в ГУЛАГе [Безбородов 2004: 139–140]. Во время войны физическое состояние заключенных стало еще хуже. В 1941–1945 годах примерно половина всех заключенных ГУЛАГа была признана либо инвалидами, либо годными только к легкому физическому труду. Инвалидные и легкие трудовые категории применялись к наиболее истощенному и ослабленному лагерному контингенту. Физическое уничтожение заключенных продолжалось и после войны, поскольку факты свидетельствуют о том, что со временем жестокость режима ГУЛАГа только усиливалась. 1947–1948 годы ознаменовались ошеломляющим показателем: 60 % всех заключенных сталинских трудовых лагерей и колоний были признаны либо инвалидами, либо годными только к легкому физическому труду[90].
Мясорубка продолжает перемалывать
После 1947 года ГУЛАГ значительно расширился и в годы, предшествующие смерти Сталина в 1953 году, достиг своего апогея во многих аспектах. Численность заключенных резко возросла, и МВД взяло на себя новые, более серьезные экономические задачи. В последние годы сталинского правления число заключенных ГУЛАГа почти удвоилось и составило около 2,5 млн человек. Увеличились и сроки наказания как за политические, так и за уголовные преступления. Двадцатипятилетний приговор, относительно редко назначаемый в предвоенные годы, после войны стал для контрреволюционеров обычным явлением [Кокурин 2000: 433–434; Соломон 1998: 405–444]. Сталинскими указами от 4 июня 1947 года о хищении государственной и личной собственности рядовые рабочие и крестьяне приговаривались к лагерным срокам до 25 лет
