20 декабря 1944 года. Я получил письмо, которое меня весьма порадовало. Я даже переписал его содержание в дневник полностью. Итак:
«Господину генерал-фельдмаршалу Паулюсу.
Москва, п/я 11.
Господин фельдмаршал!
Ваше решение бороться против Гитлера вызвало среди нас, солдат Вашего прежнего местопребывания, большую радость. Всем солдатам известно, насколько труден был для Вас, господин фельдмаршал, этот шаг. Теперь вы узнаете, насколько необходимо было поднять кулак против Гитлера— этого предателя народа — чтобы освободить Германию от войны, террора и нищеты.
Мы все приветствуем Ваше решение и верно стоим на Вашей стороне. Ваши солдаты из лагеря 48 от всего сердца желают Вам, господин фельдмаршал, наилучшего здоровья и успеха в борьбе за будущее Германии.
Когда настанет время освобождения Германии, мы просим включить нас в ряды борцов. Мы все готовы и ждем Вашего зова.
Хайне Альфред, 1-я рота, 255-й саперный батальон, и еще 38 человек (солдаты, ефрейторы и унтер-офицеры)».
Это мои солдаты, солдаты Сталинграда! Значит то, что я и другие генералы делают, кому-то, кроме русских, все-таки нужно!
1 января 1945 года. Сегодня, в первый день Нового года, я написал (наконец-то) письмо моей дорогой Надеж. Я сообщил ей, что в течение истекшего года некоторые сведения о Коке получал только через генералов, попавших в плен. Таким же образом я узнал, что мой старший сын убит осенью 1943 года в Италии, а дочурка Пусси умерла.
Последняя весточка, полученная от Надеж, была датирова на 22 ноября 1943 года. Она, наверное, тоже уже не имеет связи с Кокой. Я написал, что живу на даче, неподалеку от Москвы, и, судя по общей обстановке, хорошо. Почти все генералы, находящиеся здесь в плену, работают вместе со мной над тем, чтобы свергнуть существующее в Германии правительство, причинившее так много вреда.
Естественно, в конце письма — обязательные рождественские и новогодние поздравления! Может быть, ей удастся получить новые известия от Коки?
21 апреля 1945 года. Вот уже в течении почти четырех месяцев у меня не было возможности продолжить свои записи. Непонятно почему, но я как-то охладел к их ведению. Хотя вполне может быть, что это явление временное.
В связи с последними событиями в Германии у нас было много работы. Так, мной был поставлен вопрос о дальнейшей деятельности «Союза немецких офицеров» и Национального комитета.
Сегодня я разговаривал с генералом Латтманом и проинформировал его, что я собираюсь говорить на эту тему с генералом Кобуловым. Я должен предпринять определенный политический шаг, но прежде нужно обсудить это по-товарищески.
Позднее состоялась беседа с генерал-полковником Штреккером, в которой я высказал мысль о том, что мы должны сохранить движение, а Национальный комитет может послужить базой для создания правительства. Национальный комитет должен продолжать свое существование или как центр движения «Свободная Германия», или как правительственный орган. В таком случае он должен находиться в Восточной Пруссии.
6 августа 1945 года. Сегодня состоялась встреча с с генералом Кривенко1. Мы беседовали о послевоенном устройстве Германии.
Генерал спросил меня, чем я интересуюсь в настоящее время. Я ответил, что меня интересует дальнейшая судьба моей родины и хотел бы знать, будет ли связь между отдельными зонами. Я сказал, что понимаю, что решения конференции1 будут общими для всей Германии, но мне кажется, что каждая зона будет представлять собой отдельную страну.
Зоны будут строго разграничены между собой — как отдельные государства, скажем Бельгия, Франция и т.д. Переезд из одной зоны в другую, мне кажется, будет связан с такими же затруднениями, как отъезд за границу. Может быть, будет существовать общее административное управление, но тем не менее зоны будут отделены друг от друга. Это осложнит переписку с родными.
Генерал ответил вопросом: «Все ли вопросы в решении конференции понятны?»
Я ответил, что да, решения конференции именно такие, как я и ожидал, не более. Но вопросы, по-моему, решены не все. Например, вопрос о границах не решен окончательно и, очевидно, будет решаться после. Ничего не упомянуто о военнопленных. В отношении военнопленных, по-моему, могут быть два решения: либо этот вопрос отложат и он будет решаться позднее всеми союзниками, либо его сейчас будет решать каждый из союзников самостоятельно.
