- Ох, уж эта любознательность! - ворчит Таня.
Федоров порывается съездить еще на Сельскохозяйственную выставку, где он был только один раз вечером, но Таня категорически отказывается, говорит, что устала и больше не может.
- Ты глупа, - говорит Федоров, - ты глупа так же, как твоя мать. Так же, как моя жена. Я ненавижу ваши хитрости. Когда я болен, я лежу. Но вам никогда не понять, что пока человек интересуется окружающим, он здоров. А если он не интересуется, он болен. Я здоров. Понятно?
- Понятно, - отвечает Таня. - Я устала и хочу немного посидеть. Мы уже бегаем четыре часа без отдыха.
- Ты что, серьезно устала? - спрашивает Федоров, с насмешкой глядя на Таню.
Но Таня не боится его насмешек.
- Серьезно, - отвечает Таня, и они садятся на скамейку в вестибюле станции "Калужская".
Федоров вытаскивает из кармана смятую пачку папирос.
- Здесь можно курить?
- Нельзя, - быстро и радостно отвечает Таня. - Как раз нельзя.
- Звонить еще рано, - говорит Федоров. - Он, конечно, еще не пришел домой.
- А вдруг он не захочет с тобой встретиться? - говорит Таня.
- Ну что ты, - отвечает Федоров, - этого не может быть.
И он качает головой с растрепавшимися мягкими волосами.
- Ведь совсем не все так относятся к своему прошлому, как ты.
- Ну и дура! - говорит Федоров.
- Давай поедем в центр и там где-нибудь поедим сосисок, - предлагает Таня.
Федоров не голоден, но он не возражает Тане, и они едут до центра, там выходят из метро и, разыскав какое-то кафе на улице, едят сосиски, пирожки с мясом и пьют чай.
- Все-таки очень интересно, каким теперь стал Гришка Каштан, улыбаясь, говорит Федоров, и на его смуглом костлявом лице собирается множество морщинок. - Очень интересно! Последний раз мы виделись на партконференции. Он был тогда директором завода, а я начальником одного строительства. А тебе было три года от роду. Понятно?
- Понятно, - отвечает Таня, - мне все понятно. - И смеется.
У Тани и у Федорова блестящие веселые черные глаза, у всех в семье такие глаза.
- Я давно потерял Каштанова из виду, а этой зимой прочитал про него в газете. Оказалось, что он теперь большой начальник. Я обрадовался, но не удивился. Он всегда был умница, да. Умнейший парень. Много лет прошло. Тоже, наверно, старый стал, и узнать будет трудно. Слушай, это у тебя хорошее платье? Если вдруг так получится, что мы вечером пойдем к нему в гости...
- Ничего, - отвечает Таня, - не очень, но сойдет.
Федоров гладит ее по волосам и улыбается:
- Если уж я стал такой старый гриб, то пусть ты будешь у меня как надо. Верно? Нам не пора подниматься?
- Посидим, еще есть время. Твой Каштанов наверняка еще не пришел.
- Мог уже и прийти. Вообще-то раньше он ленивый был, черт, не любил много работать. Но теперь, конечно, другое дело. - Помолчав, Федоров продолжает: - А я тебе говорил, как в двадцать втором году я, Петька Гуляев и Гриша Каштан...
- Говорил! - кричит Таня. - Ты все говорил.
Федоров добродушно улыбается:
- А ты, наверно, думаешь, что тебе будет скучно. Ну, поскучай один вечер. Завтра я уезжаю.
- Я ничего не думаю, - отвечает Таня.
Федоров смотрит на часы.
- Знаешь что, сходим в универмаг, купим что-нибудь моим ребятам, у меня есть сэкономленные деньги.
Таня соглашается с удовольствием. Она очень любит ходить по магазинам. Они идут и покупают внуку Федорова мяч, коричневые сапожки номер двадцать шесть, внучке лыжные штаны. От себя Таня покупает заводную лягушку. На подарок жене у Федорова денег уже не остается.
- Ну ничего, - огорченно говорит он, - так всегда. Куплю в следующий раз. Или отдам ей свою вечную ручку, она все равно ее всегда берет. Уже можно звонить.
Таня и Федоров идут в телефонную будку. Федоров набирает номер, а Таня стоит рядом и ногой держит приоткрытую дверь, потому что в телефонной будке душно.
- Можно Григория, Григория... Так и не вспомнил отчества, - шепчет Федоров Тане. - ...Товарища Каштанова. Извините, пожалуйста, когда он будет? Спасибо.
Федоров вешает трубку, вытирает платком испарину со лба. Душно и жарко.
- Его еще нет. Будет через час-полтора.
