И увидев однажды в Сенате Тяпкина в окружении сенаторов, проходивший мимо король гневно вскричал совсем не по-королевски:
— Пан Тяпкин, — и даже палкой застучал о паркет, — по твоим затейным письмам мы до сих пор не можем заключить с царским величеством союз и получить помощь.
— А стоит ли читать эти затейные письма, ваше величество? — отвечал, бледнея, Тяпкин.
Ответ был дерзостен, это вполне оценили сенаторы и тут же истаяли, словно и не были возле русского резидента.
— Да как ты смеешь... да я тебя... — задохнулся в гневе Собеский, но, видимо, вовремя вспомнил о своём высоком статусе, резко повернулся на каблуках, аж взвизгнул паркет, и быстро пошёл, громко стуча палкой об пол.
Тяпкин понимал, что дерзость с королём ему даром не пройдёт. И не ошибся. Вскоре его вызвали к гетману Папу.
— Пан Тяпкин, — заговорил Пац строго. — Вы изволили в ваших письмах в Москву неверно и пристрастно излагать всё происходящее здесь у нас.
— У меня есть глаза и уши, пан гетман. И я пишу моему государю, что вижу и слышу. И впредь буду то ж писать.
— Но мы посвящаем вас во все наши действия ведь не ради вашей личности, пан Тяпкин.
— Знаю, пан Пац, вы посвящаете меня в ваши лукавства, дабы я передавал их моему государю за чистую правду. Но так не получится, пан гетман, я скорее отрублю себе руку, чем обману доверие моего государя.
— Вы потеряли доверие нашего короля, пан резидент, и потому должны немедленно уехать в Варшаву. Король не желает вас видеть в Кракове.
— Ваш король забыл, пан гетман, что я подданный не его, а своего великого государя. И только он сможет меня выслать или отозвать. Пусть король обращается к нему, если он действительно король, а не простой шляхтич.
— Да вы предерзостны, пан резидент, — возмутился гетман Пац. — Так знайте, король хотел отправить вас в крепость, но я уговорил его не делать этого.
— Ну что ж, русский резидент в крепости, это б явилось прекрасным подтверждением его правоты.
— Пан Тяпкин, я заявляю вам от имени короля, что вы немедленно должны покинуть столицу.
— И не подумаю, пан гетман.
— Тогда вас увезут силой.
— Это другое дело. По крайней мере мне дорогу не придётся оплачивать. За королевский кошт я готов.
Тяпкина увезли в Варшаву, забыв, однако, что он не польский подданный. Он тут же воротился в Краков и подоспел в самый раз. Из Седмиградской земли прискакал гонец от польского резидента и привёз условия визиря столь жёсткие и жестокие, что королевскому двору было не до русского резидента.
Условия гласили: «Польша должна уступить Турции на вечные времена Каменец, Подолию, Волынь, Украину, всю по обе стороны Днепра. Поляки не должны вступаться, когда турки будут отбирать города, занятые русскими. Зато султан прощает полякам дань, обещанную ещё королём Михаилом. Пусть поляки скорее высылают комиссаров для заключения мира, пока султан и визирь не вошли в польские пределы, а если войдут, то и на этих условиях не заключат мира».
Два Паца — гетман и канцлер прямо сказали Тяпкину:
— Пиши, скорее пиши государю, чтоб наши войска соединить.
— Что же вы на соединение пошлёте, панови, если вы уступаете султану всё: и свои и чужие владения?
— Какие чужие?
— А Украина Левобережная чья? Разве ваша?
— Но, пан Тяпкин, то ваша вина, что не хотели войска наши соединить!
— Но вы ж сами продление перемирия обставили столькими условиями, что вступило в противоречие одно с другим.
— Но поймите и нас, что утопающий и за бритву хватается.
Комиссары были посланы тайком от русского резидента, хотя гетман Пац и обещал Тяпкину его присутствие при заключении договора с султаном: «Обойдёмся без этого невозможного русского».
И когда Тяпкин явился за объяснениями к подскарбию коронному Морштину, тот сам начал с упрёка:
— Мы очень удивляемся, что государь ваш не объявил нашему государю о взятии украинских городов.
— Ещё больше удивится царское величество, — отвечал Тяпкин, — что ваш государь, презрев договоры, заключил мир с султаном, не договорившись с царским величеством, даже и мне, резиденту, который должен был присутствовать при переговорах, объявить не велел.
