Должно быть, Ганночка почувствовала на себе чужой горящий взор. Она забеспокоилась, зашевелилась и даже привстала со своего места. Князь Василий сейчас же отпрянул прочь и, схватив Асю за руку, потащил её за собою назад…
— Смотри, ведьма, — прерывисто крикнул он, — чтобы всё было исполнено, как я приказал… Весь твой поганый дух вышибу, ежели слукавишь, а теперь убирайся, вернусь ночью!.. Чтобы у тебя всё было готово… Вон!
Ася бесшумно, как тень, скрылась.
— Эй, Гассан, — закричал и захлопал в ладоши Агадар, — коня!
— Прикажешь мне быть с тобой, господин, — спросил появившийся на зов, словно из-под земли, Гассан.
— К дьяволу на рога! — закричал на него Агадар. — Один на усадьбу еду!.. У вас здесь своё дело… Что наезжие холопы?
— Угощаются по-твоему велению, господин, — было ответом, — всё исполнено, как ты приказал…
— То-то! Чтобы к ночи все они замертво перепоены были… Сонного порошка в брагу подсыпь, но чтобы все они пластом лежали, когда я вернусь… Запорю, жилы вытяну, ежели что не так будет…
— Будь спокоен, господин! — ответил Гассан. — Верою и правдою мы тебе всегда служили и теперь послужим. Не наше дело раздумывать, что зачем; что ты приказываешь, должно нам исполнять, не прекословя.
По виду Гассан был совершенно спокоен, но его узкие глаза так и бегали из стороны в сторону. Видно было, что его душа далеко не была так спокойна, как лицо.
— Всё, господин, будет исполнено, всё! — повторил он ещё раз. — За это я отвечаю тебе!..
Эти слова были сказаны уже вдогонку Агадар-Ковранскому, быстро вышедшему из покоя. Гассан так ловко шмыгнул, что очутился впереди своего повелителя, и, когда князь вышел на крыльцо, здесь уже ожидал его великолепный горячий конь, которого еле-еле могли сдержать под уздцы двое дюжих конюхов монгольского типа.
Князь легко и лихо вскочил на седло. По всему было видно, что он — превосходный наездник. Очутившись в седле, князь огрел коня плетью по крутым бёдрам. Тот, храпя и дико озираясь налитыми кровью глазами, взвился было на дыбы, стараясь сбросить с себя всадника, но напрасно: князь Василий словно прирос к седлу и град ударов нагайкой заставил смириться могучее животное пред человеком. Конь опустил передние ноги и рванулся вперёд. Как раз в это мгновенье князь дико гикнул, взвизгнул, и испуганное животное вихрем помчалось вперёд, роняя на белый снег клубья багрово-кровавой пены.
Всё это заняло минуты полторы, не более. Трудно было заметить, как скрылся князь за поворотом дороги, — так быстро унёс его конь. Конюхи и Гассан стояли на крыльце, как очарованные.
— Лихо, шайтан его пополам разорви! — пробормотал один из них, приходя наконец в себя.
— И вот постоянно он так-то, — ответил другой, — столько в нём силы да удали молодецкой, что и размыкать где их не знает…
Гассан, слыша эти слова, вздохнул полной грудью и тихо, с явным сожалением в голосе, произнёс:
— В степи бы родимые вернуться ему! Там простор по нему, а здесь, в Москве, он — что орёл в клетке. А кровь дедовская так вот и играет… Эй, да что… Воля Аллаха такова, и против неё не пойдёшь… Идём, что ли, к гостям-то?.. Поди, заскучали без нас!
Он повернулся и побрёл в дом.
У дверей сеней Гассан остановился и как-то нехотя сказал:
— Не по сердцу мне затея господина нашего!
— А что? — недоумевая спросил следовавший по пятам за ним конюх. — Будто зло какое затевает: ишь, угощать велел…
— Ну-у! — Гассан раздумчиво покачал головой, махнул рукой и перешагнул порог.
А в это время князь Василий мчался по наезженной дороге. После нескольких минут бешеной скачки он свернул в сторону и, сдержав коня, заставил его войти в кустарник, окаймлявший дорогу. За кустарником вилась чуть заметная тропинка, и по ней-то Агадар-Ковранский и направил коня.
