— Зиновий Сергеевич, зачем вы мне это говорите?
— Такова моя работа. Видишь ли, пройдя этот тест, ты ничем не будешь отличаться от меня в смысле прав и обязанностей. И если раньше твоя мать могла брать на себя вину за твои огрехи, то после теста за все поступки будешь отвечать одна ты. Я весь урок об этом говорил, но ты меня не слушала. А это очень важно. Я не хочу, чтобы ты наломала дров, не зная, что их уже нельзя ломать.
— Я не собиралась ломать никаких дров. Да и раньше не ломала…
— Знаю, Соловьёва, ты у нас хорошая девочка. Ваш класс весь хороший. Не то, что десятый «Г». Там одни кретины и кретинки, уж извини за откровенность. Ладно, не будем о них… Будем о тебе. И о твоей матери. Она забеременела до того, как прошла тест…
Глаза Светы округлились:
— Откуда вы это знаете?!
— Обязанность любого хорошего педагога — знать всё о своих учениках. Вплоть до личных данных, не открытых общему доступу…
Света всё это время стояла у раскрытой двери. Сейчас она сообразила, что этот разговор как раз из тех, которые не должны быть открыты «общему доступу». Она закрыла дверь и подошла к столу учителя, шёпотом спросила:
— И много вы обо мне знаете?
— Достаточно, чтобы быть за тебя в ответе, — тихо ответил Зиновий.
— Вы знаете что-то про моего отца? — не удержалась Света.
Градов ответил только после задумчивой паузы:
— Нет. Я как-то пытался выяснить это у твоей матери, но она просто перестала со мной разговаривать. Такое бывает, когда человек в прошлом испытал очень сильную эмоциональную травму. Так что ты по возможности старайся не бередить прошлое — твоей маме от этого делается очень плохо. И на твоём месте я бы следил за уровнем её настроения…
— Я слежу, — кивнула Света. — Почти всё время в красном секторе. Но насчёт травмы я не уверена. Когда у неё случается «молчаливый пост» — настроение обычно держится в жёлтом уровне. А как-то раз я даже видела стрелочку в зелёном…
— Хм… интересно ты называешь крайнее состояние апатии твоей матери. Но более удивительно про датчик настроения. Наверняка он плохо настроен. Я слышал о таких случаях — вместо того, чтобы попасть в чёрный сектор, стрелка скачет куда ей только заблагорассудится. Так бывает, если неправильно подогнать волновой приём эмоциональных всплесков. Я настоятельно рекомендую твоей матери сходить в сервисный центр и перенастроить датчик настроения.
— Я скажу ей.
«ДРЕНЬ-ДРЕНЬ-ДРЕНЬ!!!» — завопил звонок, отсекая перемену, предвещая начало урока.
— У меня всё равно сейчас окно. Соловьёва, мы немного отвлеклись. Я вёл к тому, что тебе не следует повторять ошибок своей матери… Ну, ты ведь понимаешь о чём я?
Света покраснела, но ничего не ответила.
— Впереди выпускные экзамены. Ты не задумывалась, почему я говорю с тобой, а не с той же Крохиной или Ли? Они середнячки. Сдадут всё на допустимый балл и пойдут себе на завод работать, или швеями, или в первомайский колхоз устроятся, коров и коз доить будут, выйдут замуж по залёту… Но ты, Света, ты не такая. Я редко ошибаюсь в людях. Ты и ещё Зарецкая Лида из десятого «А»… Вы можете сдать экзамены на высший балл. Табель вашей успеваемости на должном уровне. Вы реальные кандидаты на поступление в университет.
— Национальный университет кораблестроения? — Света выпучила глаза от неожиданности.
— Да. Я думаю, тебе не стоит объяснять, какие перспективы откроются для тебя…
— Но достойна ли я? Потяну ли?
— Если перестанешь думать о парнях и больше времени уделишь занятиям, то потянешь. Да, будет трудно, да, многим придётся пожертвовать… Но посмотри вокруг, Света, у тебя есть реальная возможность жить намного лучше, чем мы все. Занимать высокую должность здесь, или, если повезёт, переехать в Киев, а если совсем уж повезёт, так и в Москву…
— Москва… — мечтательно прошептала Света. — Интересно, как там…
— Получше чем у нас, в городе Н, поверь уж мне, — вздохнул Градов.
— Да слышала я… Но и мечтать боялась… — Тут лицо её погрустнело: — Лида. Её отец совсем недавно умер.
— Я знаю! — раздражённо ответил Зиновий Сергеевич. — Мы уже поговорили. Ты свободна. И не забывай о нашем разговоре.
