О т е ц. Добрый вечер… Вы — Сильвия. (Протягивает ей руку. К Иону.) Я был у твоей хозяйки. Тебя там не оказалось…
И о н. Раз я здесь — значит, там меня нет.
О т е ц. Я встретил твоего приятеля — Петру звать. Он мне дал адрес. Ты женился?
И о н. Сильвия, взгляни на этого человека! Всю жизнь он колотил меня, а сейчас приходит и задает вопросы. Дорогой папочка, не сердись, но отвечать тебе я не собираюсь. Это мое дело… Садись.
Отец усаживается.
Здорово тебя разнесло!
О т е ц. Я был еще толще, но простудился, заболел гриппом…
И о н. Ты толстый и красный.
О т е ц. Я был еще краснее.
И о н. Но заболел гриппом… Пустяки! Ты такой толстый, что воротничок рубашки у тебя вот-вот лопнет…
О т е ц (смеется). Ничего, ты тоже растолстеешь.
И о н. Избави бог!
О т е ц. После женитьбы всегда заплываешь жиром, и тогда мысли твои не разбегаются в разные стороны… Почему ты не написал мне, что женишься?
И о н. А когда я вернулся из тюрьмы, ты спросил, есть ли у меня что надеть? Или что я собираюсь делать? Ни о чем ты меня не спросил.
О т е ц (похлопывает его по плечу). Мы же одной крови, сынок…
И о н. Думаешь?
О т е ц. Ты похож на меня, такой же неуживчивый…
И о н. Ошибаешься, отец. Я не шью себе рубашки с тесными воротничками, не стараюсь выглядеть толще, чем я есть на самом деле… Сильвия, взгляни на воротничок его рубашки! Он ему мал, вот-вот отлетят пуговицы… Думаешь, отец такой толстый? Отнюдь. Он специально шьет себе рубашки меньшего размера, чтобы шея вываливалась из воротничка, тогда люди подумают: раз толстый, значит, благополучный…
О т е ц (смеется, к Сильвии). А славная у меня невестка… У тебя красивая жена, Ион…
И о н. Когда я вернулся во второй раз, он опять не спросил меня, что я собираюсь делать. Заявил, что уезжает в Пэушу, обмениваться опытом!
О т е ц. Правильно. Обменивался опытом по выращиванию молодняка. Я со скотиной работаю…
И о н. Ты уехал, чтобы избавиться от меня. Я тебе мешал. Ты меня стыдился. И решил уехать подальше от сына.
О т е ц. Я? Ну зачем так, дорогой…
И о н. Хватит врать. Николае все мне рассказал. Брат вырос, он уже большой…
О т е ц. Большой врун.
И о н. Он взрослый… Когда я вернулся из кутузки, я не сразу его узнал — так он вымахал… Знаешь, почему я из дому убежал? Ты меня бил. Помнишь, папа?
О т е ц. А как не бить. Это святое дело. Покажи мне хоть одного отца, который не лупит свое дите и не ест его поедом.
И о н (Сильвии). Он бил меня, хотел выжить из дому. Стегал веревкой и всегда находил для этого причину. Хватит, отец. Со мной ты расквитался, папочка. А сейчас сматывайся. Мы уже повидались — катись! Я готов видеться с тобой, как с любым другим человеком, но обязательств по отношению к тебе у меня нет… В том числе и денежных.
О т е ц. Кружку воды ты можешь мне подать? Невестушка, пить хочется…
С и л ь в и я (приносит кружку с водой). Пожалуйста.
И о н. Сильвия, понимаешь, я сам во всем виноват. Я всегда молчал, никому ничего не рассказывал. Об отце, например, о его побоях. Стоял опустив голову и молчал. Он бил меня чем попало. Этот человек, который выглядит таким добреньким, нещадно лупил меня. Когда мама заболела, он бросил ее: не выносил чужих страданий, не терпел чужой боли. Его это раздражало. Когда мама умерла, он успокоился. Даже выпил на радостях. В глазах села он не был больше грешником. Теперь он мог спокойно жить со своей новой женой… Он пил на радостях, а люди думали, что с горя, и он благосклонно позволял им так думать. Врал как свинья. Он был не стар и хотел радоваться жизни… Меня он не собирался больше ничему учить — зачем деньги тратить? У него уже был другой ребенок и другие планы. Я ему мешал. И за это он бил меня смертным боем…
С и л ь в и я. А почему ты ничего не рассказывал?
И о н. Кому?
С и л ь в и я. Родственникам, людям…
И о н. Кто бы мне поверил: они видели, как он иногда покупал мне конфеты в лавке… А если бы поверили и призвали бы его к порядку, жить-то я все равно должен был с ним… Я чувствовал себя цыпленком, запертым в курятнике… Однажды я осмелился что-то произнести — и такую трепку получил, что три дня провалялся в постели, а потом целый месяц в левом ухе у меня словно шмель жужжал… И я никому не сказал, промолчал…
