С тех пор Лу Пей Хо посещал меня каждую ночь. Когда Бу Лей Сан вернулся от двора, мы заключили соглашение. И, так как мой повелитель имел обыкновение посещать мое ложе днем, мы признали приличным, чтобы Лу Пей Хо посещал его ночью. Он находил это приятным и относительно нравственным.
В одну из ночей месяца Тростника мандарин Бу Лей Сан застиг нас. Я ухе говорила тебе. Вода, как он задушил Лу Пей Хо и кинул его тело в пруд, как он построил Фарфоровую Джонку и как он увез меня в изгнание, на море.
И вот уже двадцать две луны, как я в изгнании на море. Иногда Бу Лей Сан загоняет всех матросов в трюм, совсем обнаженную, приковывает меня золотой цепью к мачте и, глядя на меня, молча плачет. Иногда он делает предсказания, показывает мне картинки, где на раскрашенном пергаменте Фарфоровая Джонка разбивается о красные скалы, посреди зеленого Океана..."
Глава 10
БАСТАРД ИЗ Э
Как только забрезжила заря, они ослабили все паруса. Один на фок-мачте разорвался. Бастард из Э срезал его ножом и бросил обрывки в море. Канаты упали. "Святая Эстелла" пошла по ветру.
Бастард из Э влез на главный марс. Поперечная царапина перерезала шею с толстой лиловой кожей. Широкий нос выдавался над лицом. Прекрасные глаза, привычные к одиноким созерцаниям, сверкали под густыми бровями. Слабый ветер насвистывал в снастях отрывистый мотив. На палубе радостный Поль Жор разговаривал с матросами. Он в третий раз пересчитал их, оделяя похвалами, сластями и щелчками. Все были налицо, кроме Генуэзца, закованного в глубине трюма. Капитан переходил от одного к другому и говорил с ними о Франции, о Дьеппе, об улице Орей. Все были полны энергии. У камбуза, в тазе красной меди, ползали мелкие раки. Он схватил одного и проглотил живьем. Поль перечислял им все богатства Китая и Ципанго: льняные полотна, жемчуга, лаки, пряности, корицу, гвоздику, имбирь, гвинейский перец, шелка, атласы, кораллы, сахар, масла...
Бастард из Э поднимался все выше. И по мере того, как он всходил по выблинкам, солнце высвечивало его шрам. Кто-то послал ему вдогонку ругательство, но оно очистилось, не долетев до него. Когда Бастард из Э добрался до перекладины брам-стеньги, солнце обагрило его своим светом.
На баке два матроса переругивались из-за красавицы из Порто. Один из них, с широкими губами, прислонился к жерлу кулеврины. И они многозначительно глядели друг на друга, держа руки на поясе, у ножен. Капитан подбежал к ним, стараясь успокоить, обещал им лишние пайки. Он чего-то ждал.., неведомое волновало его. Он усмехался сладострастно. Порой он посматривал на юнгу, стоявшего на лестнице, ласкал обезьянку, которая уже выздоровела; иногда он поднимал глаза на брам-стеньгу. Бастард из Э стоял неподвижно на своих тонких ногах, вытянув шею, созданную для виселицы. Птица с пушистыми перьями чертила вдали сложные круги. По временам она ныряла в море резким броском и быстро вылетала с рыбой в клюве, чтобы снова закружиться по своей орбите.
Бастард из Э на бран-стеньге, казалось, не видел ее. Он поглядывал вдаль, на подвижную точку, на белую линию. Она извивалась на волнах в кратких бликах солнца. Понемногу она приближалась, принимая форму судна... Бастард из Э был задумчив. Его сердце громко билось. Он еще не смел верить. Но вскоре ясно обрисовался фарфоровый корпус. Фарфоровые мачты засверкали в лазури. И Бастард закричал:
- Джонка! Джонка!
Тотчас же команда бросила снасти и руль. Люди в беспорядке вбегали на палубу. Поль Жор блуждал в поисках истины. Дьяк Аналют, взяв окуляры, наставил их вдаль. Маленький юнга в углу вопрошал марсового.
Вскоре уже невооруженным глазом были различимы верхушки белых мачт. Человек в вороньем гнезде, ослепленный волнением, сидел неподвижно. Бастард из Э время от времени выкрикивал подробности. Отец Капиль рыдал в свою густую бороду. Меланхолический Ксалюс уронил слезу. Николай Хютт на каждом шагу спотыкался от умиления.
Суда быстро сближались. Джонка, чудо белизны, показала свою ослепительную поверхность. Белые снасти добросовестно делили на части белые мачты. Округлые паруса.., напоминали тело созревшей женщины...
