Молодежь же всегда стремится выделиться из толпы – такое поведение свойственно юным личностям чуть ли не биологически. А как же иначе, ведь эта пора развития человека как раз и предназначена для самоопределения и осознания своей роли в обществе. Так что молодые советские люди, которым сказали, что индивидуальность – это самое лучшее, что они могут получить от этой жизни, тут же в этот постулат безоговорочно поверили. И понесли идею в массы, уже советские.
Все, что вы прочитали выше, улеглось впоследствии в идеологический фундамент явления «фарцовка». Именно на идее индивидуальности, возможности возвыситься над однородной массой соотечественников и выросло не одно поколение фарцовщиков в СССР. Но оставим пока в стороне идеологию, к тому же не идеологией единой существовал даже такой диссидентствующий тип, как фарцовщик образца 60-х годов. Самое время поинтересоваться: каким же образом после проведения Всемирного фестиваля молодежи на руках у его советских участников остались фирменные шмотки? А произошло все довольно банальным образом. Вне зависимости от того, из какой страны приехала в Москву молодежь – капиталистической, социалистической или развивающейся, все равно приехали в основном студенты. А что есть студент и чем он отличается от посетившего столицу СССР зажиточного любопытствующего туриста? Студент 60-х годов ХХ века в любой стране представлял собой существо беззаботное, не думающее о материальных ценностях, да к тому же не терпящее путешествовать с большим багажом. Поклажа только обременяла эту подвижную душу. Вот в этом-то легкомысленном отношении к собственности, в частности к сохранности своего скудного багажа, как раз и состояло отличие иностранных «фестивальцев» от стандартного туриста. Поэтому ничего нет удивительного, что в особо патетические моменты, когда общение с принимающей стороной доходило чуть ли не до братания, самым естественным порывом для зарубежных гостей был щедрый жест – буквально снять с себя рубашку или галстук и обменяться с «побратимом», но бывало и такое, что в стремлении сделать новообретенному другу приятное из чемоданов доставались даже новые вещи – чтобы отдать их замечательному человеку, с которым так приятно проводить время. Тем более, что при виде фирменной шмотки (стоящей ТАМ, понятное дело, не очень дорого) у советских молодых людей только что слюни на стандартные хлопковые «тенниски» не падали. В эти моменты высоких чувств о такой мелочи, как совпадение размеров, никто и не задумывался.
В результате получилось, что по окончании фестиваля у молодых советских людей осталось не только осознание необходимости выделиться из толпы, но и возможность сделать это за счет модных, стильных и по-настоящему нестандартно выглядящих вещей. Тут-то и обнаружилось несовпадение размеров. Куда как обидно, если потрясающей красоты ковбойская шляпа не налезает тебе на голову или сваливается до ушей. Какой уж тут стиль! В такой вещи если и удастся выделиться в толпе, то только за счет ехидных смешков окружающих. Скрепя сердце, вещи пришлось продавать по знакомым. Почему продавать? Ну, во-первых, глупо отдавать предмет вожделения задаром, во-вторых, «тлетворное влияние Запада», выразившееся в общении с молодежью из капстран, дало себя знать, а в-третьих, за проданную вещь можно было получить деньги, которые, в свою очередь, можно было истратить на другую, тоже импортную, но подходящую по размеру. Продавать импортные вещи неожиданно оказалось очень выгодно – люди платили неплохие деньги за возможность приобщиться к мировой моде. И не только женщины, между прочим.
Ко всему прочему давало о себе знать и идеологическое наследие фестиваля. Сначала в Москве, а потом и в других крупных городах Союза появились специальные места, которые были предназначены как раз для того, чтобы нестандартно мыслящая (и одевающаяся) молодежь могла и себя показать, и на других посмотреть. Почти в каждом городе с этого самого момента был выбран и определен на период всего существования СССР свой собственный «бродвей
