— Все это для меня вроде чародейства, — сказал он. — Я никогда не задумывался над этим. Весьма возможно, что камни говорят на нашем языке. Теперь я буду прислушиваться к их голосам.
— Их надо слушать сердцем, — пояснил молодой ваятель.
— Я это умею.
— Не сомневаюсь, господин.
— Увижу ли я твою работу?
— Если пожелаешь.
— Желаю, и даже очень!
Ка-Нефер обратилась к Нефтеруфу:
— Попроси его показать царицу…
— О нет! — Ваятель замахал руками. — Пока еще рано!
Нефтеруф поставил полупустую чарку на столик.
— Царицу? — удивился он. — Разве ты собираешься делать ее образ?
— Собираюсь ли? Я уже заканчиваю его!
Нефтеруф развел руками. И сказал:
— Я слышал много лестных слов о тебе. Но я никогда не думал, что сама царица сидит перед тобой.
— Царица?! — воскликнула Ка-Нефер. — А ну скажи, Ахтой, в каком виде она бывает в твоей мастерской.
Ахтой смущенно заулыбался.
— Скажи, скажи, Ахтой, — просила его жена.
— Ахтой, можно подумать, что она позирует в неприличном виде?
— Что ты, Нефтеруф! Это слово не пристало к ней!
Ка-Нефер прошептала, хитровато подмигнув:
— Он влюблен в нее…
— Замолчи, Ка-Нефер!
— Правда, он влюблен…
«…Однако этот Шери знал, куда посылает меня. Попасть в такое славное общество — чего еще надо! От них — прямой путь к царице! Нет, Амон-Ра не оставляет меня своей милостью!»
Придя к такому заключению, Нефтеруф обратился к Ка-Нефер:
— Любезная хозяйка, я понимаю щедрость твоего сердца, когда с такой легкостью говоришь о любви своего мужа к другой женщине, пусть даже царице. Это еще раз свидетельствует о силе твоей власти — воистину безграничной — над человеком, который тебе, несомненно, предан.
— Ты прав, — поддержал его Ахтой. — Ка-Нефер смеется, шутит, — значит, она уверена в себе. Но могу сказать по секрету: в царицу нельзя не влюбиться.
Ка-Нефер принесла свежих пирожных, усыпанных орехом. Новый кувшин пива, с точки зрения Нефтеруфа, еще больше облагородил трапезу.
— Разве царица так красива? — поинтересовался он.
— Как тебе сказать?..
— Обворожительная женщина, — подтвердила Ка-Нефер.
— Я бы выразился не так определенно. — Ахтой подыскивал подходящие слова. — В ней много притягательного. Ее бюст все еще хорош для тридцати лет…
— Тридцати двух, — поправила его Ка-Нефер.
— Тридцати, — повторил муж.
— Почему же, Ахтой? Она почти ровня его величеству.
— Нет, моложе…
Нефтеруф расщедрился.
— Ладно, — сказал он, — подарим два года матери-царице. Достопочтенной Тии, надеюсь, безразлично — два года больше или меньше!
— Не скажи, как всякая женщина, она не желает сдаваться. Она ревнует дочь к ее платьям и старается перещеголять ее. Можешь мне верить…
Нефтеруф чувствовал себя прекрасно. Ему казалось, что знает молодых людей вот уж много лет. С ними было просто, приятно. Несмотря на свои годы, и жена и муж принимали гостя с достоинством многоопытных людей…
— А все-таки в каком она виде предстоит перед Ахтоем? — спросил Нефтеруф хозяйку.
— Совершенно нагой.
— Нагой?! — поразился Нефтеруф. — Неужели нагой?!
Ахтой молча кивнул.
Нефтеруф развел руками и высказался иронически в том смысле, что в новой столице, должно быть, новые понятия о ваянии. О новых понятиях в области иноземной политики он вполне информирован. Сейчас модно отступать; и в Ретену отступать, и в Северной Джахи оставлять позиции, и в Палестине пятиться задом. В Эфиопии тоже доблестные войска Кеми кажут свои спины. Разумеется, не потому, что трусливы, но потому, что фараону, видите ли, недосуг затевать войны. Но это все — между прочим. Речь не о том… Рэчве не удивительно, что царица великого Кеми сидит нагая перед простыми смертными?..
— Не простыми, — прервал его Ахтой. — Почему же-простыми?
— А как прикажешь вас называть? Неужели же богами?
Ахтой покраснел: это с ним бывало только перед приступом гнева или в мгновения острого недовольства. К счастью, вмешалась Ка-Нефер.
— Я все объясню, — сказала она, одаряя обоих мужчин попеременно своими улыбками, чудесными как заря. — Для того чтобы понять царицу, надо поближе стать к его величеству — жизнь, здоровье, сила! — и к его великому дому… И в то же время, — она обратилась к мужу, — надо понять и тех, кто приехал сюда издалека, и притом впервые. Не каждый уразумеет все тонкости очаровательного Ахетатона. — Она уже улыбалась Нефтеруфу: — Не правда ли, столица очаровательна?
