Лешка тем временем обошел сосну, ограничивающую "диво" справа, и сразу же исчез.
- А отсюда ничего не видно. Только сгущение какое-то в воздухе. Сейчас я его ощупаю.
- Давай вместе, - сказал я и пошел к нему.
Уже начинало светать, и мы ориентировались свободнее. Сразу же за деревом начиналось, как сказал Лешка, "сгущение". Воздух быстро, на протяжении каких-нибудь двадцати сантиметров, уплотнялся, превратившись в конце концов в твердую, идеально гладкую, прохладную на ощупь стенку, полукругом идущую от дерева к дереву. Дотянуться до ее верха мы не сумели, даже когда Лешка взобрался ко мне на плечи.
Вернулся Володька в сопровождении Чошки. Чошка - полугодовалый кобелек, если верить Володьке - карельская лайка. Их два брата - одного помета: Чок и Получок. Это охотничьи термины, значения коих я никогда не понимал. Чок - интеллектуал. При любой возможности он садится и предастся размышлениям, уставясь в одну точку, сосредоточенно морща лоб и нос. Наташка утверждает, что это у него "наружные извилины".
Володька притащил свою гордость и предмет всеобщей зависти усть-уртских охотников: скорострельный охотничий "манюфранс" - изящный, легкий, с полупрозрачным прикладом из какого-то пластика. В день восемнадцатилети его подарил Володьке Трумин, сам заядлый охотник, купивший ружье во врем не то конгресса, не то симпозиума в Лионе и потом два года сберегавший дл этого случая.
- Смотрите! - Володька показал пальцем на какую-то точку в зеленом небе "дива". - Видите, птица не птица - летает что-то такое, птеродактиль тамошний?
Приглядевшись, мы убедились, что это не просто точка, а крохотный черный треугольник, по-орлиному пишущий в небе круги. Володька вскинул ружье, прицелился. Грохнуло. Полет треугольничка словно сломался, на мгновенье он замер, а потом наискось скользнул вниз. Володька опустил ружье.
- Ну что, Лешенька? Мираж? Галлюцинация? Диапозитив?
Лешка смолчал.
- Н-да, диво!.. - раздраженно проворчал Толя.
И вдруг мы вздрогнули от Наташиного истошного:
- Чок! Чок!
То ли, пошевелив наружными извилинами, Чок решил принести добычу хозяину, то ли ему просто захотелось рассмотреть поближе, что там такое, трудно сказать. По словам Наташи, он легко, одним прыжком проскочил между соснами - туда, в экран, в картину, в "диво", на миг остановился обалдело и помчался вперед, оставляя на песке ямки следов.
- Чок! - заорал Володька. - Чок! - Он пронзительно засвистел, но Чок игнорировал все наши призывы. Характерец у него всегда был более чем самостоятельный...
В какой момент Володька ринулся вслед за ним, а не заметил - только услышал сдавленное Лешкино: "Стой, кретин!", а потом меня сшибло, и мы оказались на земле - все трое: Лешка, Володька и я.
- Держи его! - скомандовал Лешка, и я рефлекторно вцепился во что-то не то в руку, не то в ногу, успев предварительно получить хороший удар по скуле.
- Вот теперь вы и в самом деле ополоумели! - Над нами стояла Наташа. Она сказала это так отчужденно, что мы сразу остыли.
- Где моя очки? - спросил Лешка, поднимаясь на ноги, вид у него был сконфуженный. - Никто их не видел?
- На. - И Наташа отвернулась, глядя в "диво".
Мы тоже посмотрели туда. Багровое солнце поднялось выше. А из песка фантастически быстро, как в замедленной киносъемке, прорастали какие-то черные стебельки. Вблизи они еще только высовывались на поверхность, по мере удаления становились крупнее и на глазах раскрывались навстречу солнцу, напоминая выгнутые стрекозиные крылья. Чок потерялся в этих проросших зарослях.
Володька вскочил, протянул мне руку. Я тоже поднялся и отряхнул брюки и рубашку от хвои.
- В герои-первопроходцы захотел? - спросил Лешка зло. - А как вернуться, ты подумал? А если там воздух ядовитый?
- Чошка-то там дышал! - возразил Володька.
- Допустим. Но про всякие местные вирусы и прочую мелочь мы понятия не имеем... И вообще, пора кончать эту самодеятельность. Хватит. Так знаете до чего доиграться можно?
- До чего? - наивно спросил Володька.
Лешка промолчал.
- Что ты предлагаешь, Лекс? - поинтересовался я.
- Для начала - пойти позавтракать. И посоветоваться. А там видно будет.
