Певец в инвалидной коляске тут же подхватил:
Чего-то нет, чего-то жаль,
Чего-то сердце рвется в даль.
Я вам скажу секрет простой —
Кого люблю тот будет мо-о-о-ой…
Что там, в этом павильоне? Какая-нибудь очередная презентация? Какое мне дело. Надо Наташу ждать.
– Белка! Не дергайся. Все нормально… Мы молодая семья, направились за покупками. Когда подойдем к павильону, возьмешь ребенка и сразу уйдешь с рынка. Поняла? Да не дергайся!
– А ты?
– За меня не бойся. Никто не сообразит, что стреляет младенческая коляска. Разнесу павильон, начнется паника. Я брошу пулемет и в толпе выберусь с рынка. Логично?
– Не знаю… не уверена. А если там будут люди?
– Какие люди? Там будут только черножопые хачики и их продажные суки. Плевать! Они знали что творили… когда Олега…
Белка отвернулась.
Вот двор между двумя корпусами. Стеклянный павильон прямо напротив. А тачек-то! Не иначе вся черная мафия собралась. Суки! Ты, Белка, не бойся – я все нормально сделаю. И вернусь. Фу, жарко, в жар бросило. Фу-у…
– Белка, сходи, купи мне, пожалуйста, пива. Я подожду.
Белка пожала плечами, ушла.
А ручонки-то дрожат. Дрожат и потеют. Жарко в перчатках. Суки! Ну и морды отвратительные. Самодовольные, отъевшиеся – хозяева жизни. Поналезли к нам… А бабы – твари. Липнут к их деньгам, как мухи к дерьму. Продажные… Ох, какая блондиночка, прямо златовласка. Златовласка с черножопым хорьком. Они светленьких любят. Вон зыркает, сволочь. Сейчас, подожди, уже скоро. Не долго тебе зыркать. Где эта Белка? Жарко, пива хочется. Боюсь, что ли? Какая разница. Что должен – я сделаю. Скорее бы… Где же Белка?
Греарнах Большой Воин всегда приходил с богатой добычей – об этом знают все. Это потому что он умел выбирать на кого напасть. Даже если это ветерветры с верхов или великаны из другого мира…
Я видел, как это происходило. С первого мгновения, и до того как Худяк потащил меня в дыру. Там я потерял сознание.
Вернулись Наташа с Лялькой. Лялька ела банан. Наташа рассказывала о чем-то, кажется, о том, как ее любит продавец мяса…
Сначала размазался угол мясного павильона. Как масло. Да, это было такое масляное пятно, или нет – мазутное, с радужным ободком, как на мазутной луже. Пятно смазало угол мясного павильона, часть двора, пару киосков… потом оно распалось на отдельные мазки, много-много мазков, много-много… И из каждого выскочил убийца.
Я часто думал потом, как их лучше назвать, копался в памяти, перебирая всяких фэнтезийных и мифологических существ: цверги, гномы, карлики? Карлы? Не знаю, сейчас не знаю. А тогда я не сомневался в названии – это были убийцы.
Я видел все четко, я рассмотрел их в мельчайших подробностях и все запомнил. Он были низкие, мне по пояс, и широкие, кряжистые, почти квадратные. Волосы жесткие, как свиная щетина, торчат – у кого ирокезским гребнем, у кого хвостом на темени. Лица грубые, долотом тесаные, свирепые, дикие лица, яростью искаженные. Бороды лопатой, усы в косицы сплетены. Одежда – железо, куски кожи дубленой, местами мех короткий, крысиный. В руках (кулак в пол моей головы) топоры голубой стали, огромные, резаки широкие, мечи короткие. Щиты круглые, железом окованные, с железными шишаками. Убийцы.
Они начали убивать сразу. Как появились. Всех. Подряд. Людей рубили в мясо. Страшно было – я тогда не умел так, я испугался. Поэтому Ляльку с Наташей убили. Я не смог защитить их. Их убил Греарнах, вождь.
Белка ходила за пивом слишком долго. Наверное, встретила кого-нибудь из знакомых и трепалась. Безалаберная она.
Младенец заплакал. Как их там баюкают? Качать, что ли надо? Эй, малыш! Ты голодный, что ли? Черт, коляска тяжелая, не покачаешь. Трясти придется.
Вот и Белка. Появилась со стороны киосков. Скорее же – еще немного и я убегу отсюда на хрен! Или палить начну во все стороны!.. Черт, террорист хренов, хватит психовать.
А дальше… Я не понял, что случилось, увидел только, как посыпались гномы… Это точно были гномы, вылитые тангары.
Они появились прямо за Белкой. Все происходило бесшумно, она не знала, что у нее за спиной. Вдруг она обернулась… Кто-то из этих рубанул ее поперек… она сломалась, кажется… пополам. Потом был вопль. Она кричала. Кричала уже мертвая. Пока не вышел весь воздух.
