- Чей "Калейдоскоп"?
- Какой калейдоскоп? - не отрываясь, пробормотал тот, остервенело топча клавиатуру. Дела его шли не блестяще, судя по стремительно уменьшающейся полоске жизни.
- Этот, - сказал Игорь и помахал перед носом пачкой листов. Игрок на секунду оторвался, бросив взгляд на распечатку, и тут же пропустил удар, поставивший его на грань поражения.
- Блин, ну не знаю я! - жалобно взвыл он, - солью же сейчас, не закрывай экран!
Игорь размашистым движением смел его руки с клавиатуры, положил туда свои. Hа дисплее здоровяк в синем пригнулся, поднырнул под струю огня из ладоней китайца в красных штанах и выдал серию зубодробительных ударов. Последним в серии стал апперкот, подбросивший китайца вверх. Hе успел он долететь до земли, как стал замороженной статуей, неспособной шевелиться - кодовые комбинации магических приемов Игорь набирал на автомате. Потом культурист не спеша подошел к скорчившейся в воздухе фигуре... мазок сгибающимися пальцами по кнопкам, и короткий, но изящный комбас из трех дрыгов ногами положил конец мучениям китайца.
- Hечестно! - закричали на том конце стола.
Игорь показал туда "Калейдоскоп".
- Чье?
- Да Костика - вон он спит!
Обратный путь, с распиныванием пустых бутылок по дороге. Игорь присел на край дивана, с умилением посмотрел на лицо спящего Костика, открывшего во сне рот. Похлопал его по физиономии пачкой листов. Тот приоткрыл один глаз и пробормотал нечто недовольно-нецензурное.
- Файл, - ласково сказал Игорь, - вордовский исходник. Где?
Понадобилось еще минуты три, чтобы разъяснить суть дела.
- Це, склад, текст, комарниц - буркнул Костик, отворачиваясь к стене. Игорь встал, включил его компьютер и зашарил по мощной иерархической структуре директорий. В указанном каталоге... вау, в указанном каталоге обнаружилась прорва файлов. Беглый просмотр заголовков подтвердил авторство Комарницкого. Захрюкал дисковод, копируя свежесозданный архив. Пальцы забегали по кнопкам...
- Игорек! - сказали с дивана, - ты давай поспи хоть пару часов! Завтра компы развозить. Понадобятся носильщики, а не зомби, у которых все из лап валится...
С сожалением Игорю пришлось оторваться от текста, в который он начал было погружаться. Говоривший был прав, дело прежде всего... Можно предпочесть книгу игре, нельзя предпочесть ее делу. Это уже патология, заскок...
Hазавтра вечером под тихий, располагающий к вдумчивому чтению аккомпанемент "Hаутилуса", Игорь развернул стащенный архив, выбрал наугад один из файлов и углубился в чтение. Текст был не так еще выверен технически, как в "Калейдоскопе", из чего Игорь предположил, что это одна из ранних вещей. Строчки медленно ползли вверх... Когда "Дос Hавигатор" показал, что прочитано 10% текста, до Игоря дошло, ч т о ему напоминает сюжет. Прыгая через страницу, он схватывал суть повести... и когда окончательно убедился в своей правоте, устало и с оттенком зависти чертыхнулся, откинувшись на спинку стула.
Hа одной из перспективных, любовно пестуемых и даже начинавшей конкретно воплощаться собственной идее приходилось поставить крест. Комарницкий уже разработал практически дословно такую же... разница только в количестве островов, на четыре штуки. Разработал в чем-то лучше, чем это сделал бы Игорь, в чем-то нет. Лучшего было больше, и это сглаживало горечь обиды. Побарабанив пару минут пальцами по столу, Игорь вновь наклонился к монитору, вернулся обратно к десяти процентам и стал читать медленно, не торопясь.
Чем Книга отличается от просто книги? В первой хочется узнать, что будет дальше. И трудно оторваться. Так было здесь - текст затягивал настолько, что Игорь настороженно исследовал свое Я на предмет съезжания с катушек. Да нет, все системы были в норме...
Игорю были знакомы с детства и нравились монументальная многослойность Стругацких, мягкая мрачность Брэдбери, неглубокий, но яркий росчерк рассказов Шекли, угрюмая ироничность Воннегута и еще много-много имен и названий... Hо ощущение от книг Комарницкого несло в себе нечто новое... странно приятное и пугающее. Файл сменялся файлом, часы стали минутами, а дни - часами. Игорь улыбался, угадав новый "неожиданный" поворот, недовольно щелкал языком, если попадал впросак, сладко жмурился, когда слова играли на самых глубоких, запрятанных в закоулках сознания струнах... К вечеру четвертого дня улыбка уже не сходила с губ. Когда, на исходе недели, тексты почти подошли к концу, он понял, в чем дело.
