— М-да… — почесал затылок Вася.
Лиза повела ушами и взмахнула хвостом:
— Люди мышей не уважают, к сожалению. И ты, Вася, извини меня… ну, не лучший представитель человеческого рода. Столько лет не то, что меня — никого вокруг не слышал и не слушал. И не замечал.
— Да я…
— Ладно, Вася. Не всё потеряно! Услышал же ты меня сегодня! Значит, не утерян дар. Вот бы дедушка порадовался…
— Мой? — спросил Вася. — Мой дедушка?
— Нет, не твой. Мой! Твой бы дедушка, наверное, в ужас пришёл, глядя на то, во что его внук превратился. Неужели, Вася, у тебя совести нет?
Вася взлохматил волосы и сокрушённо произнёс:
— Эх! Есть у меня совесть! Есть! Утром, когда я просыпаюсь, она тоже просыпается, и начинает меня грызть. А как только опохмелюсь — так она… ну, сначала затихает… а после третьего полстакана совсем уходит. Вот я её и гоняю.
— Ты, Вася, поступаешь, как котяра неразумный… Жаль. За женой, за сыном — не скучаешь?
— Не напоминай… Как тебя?
— Лиза.
— Не напоминай, Лизавета. А то уже совесть мне всю душу изгрызла. Похмеляться пора.
— Не стоит, Вася. Неужто так ты слаб?
— У-у-у-у!!! — завыл Вася.
— Вместо того, чтоб похмеляться — пошёл бы, погулял с сыном. Сегодня суббота, он дома. В зоопарк бы его сводил. Мороженое бы ему купил. Учить тебя.
— Я бы пошёл, — сокрушался Вася. — У меня же денег нет. Ни копейки!
— А на что ты собирался похмеляться?
— Так товарищи… ты — мне, я — тебе.
— Товариши… Собутыльники! Нет, чтоб на ночь для мышей тарелочку поставить! Я уж про сыр не говорю! Хоть бы с хлебом! Не блокада же!
— Прости, — сказал Вася. — Прости, Лизавета…
— Ладно, — вздохнула Лиза. — Прапрадеда своего благодари. Сейчас.
Лиза ловко сползла со стула и исчезла в щели на полу. Вася ждал её, ждал…
Потом назвал сам себя «дураком» и пошёл похмеляться.
Часа через четыре, с трудом переставляя ноги, Вася возвратился домой. Когда он открыл дверь в свой подъезд, в нос ему ударил запах дихлофоса, или ещё какой-то гадости, чем обычно травят мышей и крыс.
Не смотря на то, что мозги Васи были затуманены алкоголем, он сразу же вспомнил про мышку, которая утром разговаривала с ним.
Сердце Васи заколотилось.
«Да это — всё дурь и ерунда» — сказал Вася сам себе.
«Нет, это правда!» — тут же ответил ему внутренний голос.
Пока Вася полз на второй этаж, он спорил со своим внутренним голосом.
«А если вдруг мышка уже отравлена?» — чуть не плакал внутренний голос.
«То же мне, беда! Мышка дохлая! Об этом и думать смешно!» — отвечал внутреннему голосу Вася.
«Часто ли ты видел фамильных мышей? Да ещё и говорящих?» — не унимался внутренний голос.
«Дурак ты, Вася. Заблудился… в трёх мышах…» — сказал Вася сам себе.
Тут внутренний голос с ним согласился. Чего уж!
Когда Вася открыл дверь в свою квартиру, его встретил Семён Петрович.
— С тебя двести рублей, — сказал он Васе, вместо «здравствуйте».
— За что? — не понял Вася.
— За отраву для мышей.
Вася схватился за сердце. Его худшие опасения подтвердились.
— А я что, просил их травить?
— Тебя, алкаша, самого надо, как этих мышей, — тихонько, чтоб Вася не слышал, прошептал Семён Петрович.
Хоть Семён Петрович и храбрился, но Вася был ростом в полтора раза больше него. И силушку богатырскую — ещё не всю пропил.
Из квартиры № 3 высунулась Лидочка.
— Он думает, что мы за него все услуги оплачивать будем, — сказала она. — А кто мне оплатит испорченный маникюр?
— Пора его, пьяницу, вообще из квартиры выселить! — не успокаивался Семён Петрович.
Когда рядом появлялась Лидочка, он чувствовал себя храбрее.
— Вот вызовем участкового в следующий раз, как пьяный заявится, — поддержала соседа Лидочка. — Учти, Васька! Я сама позвоню участковому!
Вася продвигался по коридору со странным выражением лица. Он молчал.
— Ладно, если надо, я за него внесу двести рублей, — учительница Нина Алексеевна, оказывается, находилась в кухне.
Она вышла из кухни с чайником в руке.
— Нечего цацкаться с алкашами, — не согласился с учительницей Семён Петрович. — Нечего за них платить.
— Здравствуйте, Василий Иванович, — поздоровалась с Васей Нина Алексеевна.
— Здравствуйте. Я отдам деньги… заработаю, и отдам…
— Свежо предание! — фыркнул Семён Петрович.
