Растроганная до глубины души Арина, сидела в пролетке, не обращая внимания, на проезжающие мимо экипажи, двуколки, телеги и просто праздно гуляющих людей. Она ощущала некий эмоциональный подъем, доселе неизвестный ей. Девушка мечтала броситься на шею Василию, осыпать его поцелуями, словом, задушить в объятия, затем скинуть одежды и предаться безумной страсти…. А обвенчаться? Неважно… Можно и потом… Ведь вовсе не грех, когда любящие сердца и тела наслаждаются друг другом.
* * *
Расторопная Дарья Дмитриевна вошла в кондитерскую Выжиги, и направилась к Глафире.
– Душа моя, как мне переговорить с Ариной Даниловной?
Глафира терпеть не могла, назойливую, как муха и не отлипающую, как репейник, сваху. Но как девушка вежливая, и по долгу службы, пересилив себя, сказала:
– Барыня уехали-с по делам. Вы можете подождать. Что изволите подать?
– Чаю и пирожных с заварным кремом. Есть такие? – съерничала сваха.
– Для вас найдем-с, – пообещала Глаша и подумала: «Что б ты подавилась!»
Дарья Дмитриевна с волчьим аппетитом поглощала пирожные фабриканта Волкова, запивая их отменным английским чаем. Насыщая свой бездонный желудок, она одновременно обдумывала дело, ради которого пожаловала: «Что ж Арина осталась совсем одна, надо бы найти к ней другой подход. Сплоховала я в прошлый раз… Ничего и на старуху бывает проруха. А Афанасия я держу теперь в руках, пусть попробует вырваться. Женю его на Арине и уйду на покой, назначу себе пенсию в сто рублей ежемесячно. И баста! Хватит сватовством заниматься. Будет мне молодой Мордасов платить до конца жизни: его или моей…»
Когда сваха надкусывала последнее пирожное, зазвенел дверной колокольчик, вошла Арина Даниловна. Наблюдательная сваха сразу же заметила: «А невеста-то наша растеряна».
– Арина Даниловна, а я вас дожидаюсь! – сваха придала своему лицу добродушное выражение.
Хозяйка с подозрением и недовольством смерила ее взглядом.
– Чем могу служить?
– Ох, душа моя, ну вы прямо по-чиновьичьи со мной разговариваете! – возмутилась сваха.
– Как могу, – отрезала Арина, понимая, что сваха просто так не приходит.
Дарья Дмитриевна осеклась, понимая, что в который раз допустила оплошность.
– Ну, право, душа моя, ведь я к вам по делу, – предприняла она вторую попытку.
Арина села за свободный столик и жестом пригласила Дарью Дмитриевну. Та, распушив свои многочисленные цветные юбки, плюхнулась на стул.
– Я собственно, о вас пекусь, Арина Даниловна. Времечко идет, вам уже восемнадцатый годок минул. Пора подумать и о семье.
– Да, вы правы. Пора. Я уже подумала.
Сваха, не ощущая подвоха в словах девушки, продолжила свою «песню»:
– Афанасий Николаевич Мордасов, купец третьей гильдии, уважаемый человек. И лавку свою имеет и дом исправный напротив Храма Вознесения. Уж сколько он страдает от чувств к вам, Арина Даниловна. Спать перестал.
– А вы ему капли успокоительные посоветуйте, что из аптеки Фирсова, говорят, отличное средство – бессонницу как рукой снимает, – посоветовала Арина.
Дарья Дмитриевна растерялась: что за девица, ничто ее не берет?
– Так капли – это одно, а женская ласка – совсем другое. Ну что за ночи без жены?
– Так горничной можно заменить, – отрезала Арина.
Сваха часто заморгала глазами, не найдясь, что и сказать. Девушка, видя, что привела почтенную Дарью Дмитриевну в замешательство, расставила все точки над «i»:
– Дарья Дмитриевна, я обручена. Давайте договоримся, что впредь вы не будите докучать мне с женихами.
Сваха достала платок из рукава и промокнула вспотевший от волнения лоб:
– Так, это… Душа моя, и с кем же вы обручены?
– С Василием Иннокентиевичем Еленским.
– Это рисовальщиком? – уточнила сваха, Арина кивнула. – Так он же пропал, говорят, то ли убили его, то ли ограбили… Точно не припомню.
