Через мгновение Архипов кубарем полетел с табуретки на пол. Стоявший сзади Панов врезал в бок носком башмака, а затем, уже лежачего, достал ударом в бок. Горящая сигарета обожгла пальцы, и покатилась по полу. Панов наступил башмаком на кисть руки Архипова. Такой разговор продолжался минут сорок. Архипова усаживали на табурет, Карапетян, ковыряясь в зубах, задавал вопросы. Когда ответ не нравился армянину, Панов сзади бил пленника по спине или по шее. И тот снова летел на пол. После очередного тяжелого удара и неудачного падения на доски, кровь хлынула носом. И все закончилось. Архипов не мог подняться. Ему на лицо кинули смоченное водой полотенце. Когда кровотечение остановилось, разрешили переползти на кровать.
Полчаса назад его растолкали, Панов поставил на стол чай, миску с кашей, поверх которой положил два ломтя хлеба. «Слышь, крыса вонючая. Вставай и жри», – сказал он. Борясь с головокружением, Архипов пересел за стол и, взяв ложку, стал засовывать в себя несъедобную кашу. Ходики на стене показывали четверть третьего, за окном сгустились тучи, пошел дождик, стало так темно, будто уже наступил поздний вечер. Архипов разглядывал забор, мокрые лопухи и крапиву. Он с тоской думал, что живым ему отсюда не выбраться, как ни крути. Хоть, ползая перед ними, колени сотри в кровь, жизнь не выпросить. Эти отморозки вытянут всю информацию, получат у Бирюкова кейс с наличкой, Архипова выведут из дома, когда он в очередной раз попросится по нужде на двор, кончат выстрелом в затылок и закопают еще теплое тело в этих разросшихся лопухах, где-нибудь за сортиром. Возможно, садист Панов, этот урка, татуированный с ног до головы, просто забьет, затопчет его ногами, попрыгает на ребрах. А потом вытащит свое перо и «попишет» Архипова, уже не живого, но еще и не мертвого. Других вариантов, истории со счастливым концом, впереди не виделось.
***
Услышав шаги на лестнице, Архипов обернулся, отодвинул в сторону полупустую миску с гречкой. Сверху спустился Карапетян, подошел к столу, уселся на стул и, криво ухмыляясь, пожелал пленнику приятного аппетита. Панов, мусоливший карточную колоду, поднялся с кровати, хотел встать за спиной Архипова, но армянин махнул рукой, пока сиди, где сидишь.
– Не принимай близко к заднице все, что произошло утром, – примирительным тоном сказал Карапетян, кивнул на Панова. – Больше он тебя не тронет. Если, конечно…
– Что, если?
– Я интересуюсь подробностями твоего бизнеса, его механизмом, – Карапетян положил на стол пачку сигарет. – Откуда ты получаешь левые доллары? Через кого? Где и кому реализуешь бабки? По какой цене? Какой процент имеешь?
– Вы хотите много знать, – Архипов опасливо покосился на Панова. – Слишком много.
Урка нахмурился, вопросительно глянул на хозяина. Карапетян опустил веки, давая сигнал. Панов встал с кровати, зашел за спину пленника. Архипов ждал нового удара по голове или по спине.
– Выбор у тебя не велик. Ответишь на мои вопросы, выполнить несколько поручений. В противном случае… Ну, ты понимаешь, что от тебя останутся одни шнурки. И смерть будет трудной. Ночью, когда все кончится, мы спалим эта хату и уедем отсюда на твоей тачке. К утру тут останутся лишь холодные головешки и что-то похожее на обгоревший труп.
– Что-то похожее?
– Да, останки, отдаленно напоминающие труп. У тебя хорошее сердце?
– Хорошее. И печень тоже ничего. И мочевой пузырь крепкий.
– Значит, мучения продлятся долго. И оставь при себе дурацкие шуточки. Тебе страшно до блевотины, до кровавого поноса страшно. Но ты слишком гордый, чтобы в этом сознаться. Я даю слово: все сделаешь, как надо, не соврешь – шанс остаться в живых у тебя есть. Рассказывай по порядку, без наводящих вопросов.
Архипов помолчал минуту. Он ни о чем не думал, не взвешивал свои шансы. Он прислушивался. Панов шарил в сундуке, двигая какие-то железяки и склянки. Кажется, этот расписанный с ног до головы урка нашел, что искал. Наступила тишина, гулкая, прозрачная тишина.
– Ну? – спросил Карапетян.
– Сначала ответьте, зачем вам нужно все это знать? Это информация вам ничего не даст. В практическом смысле…
