– Только большой привет.
– И прекрасно, я другого не ожидал. И ему кланяйтесь.
– Вам помочь с багажом?
– Если решите всем помогать, носильщики останутся без куска хлеба, – прищурился Сахно. – А ведь этого нельзя допустить. Как вы думаете? Мой багаж – вот эта сумка. Я ведь шмотками не интересуюсь, а Москве в короткосрочной командировке. Жизнь на колесах, – это не про наркоманов. Это про меня. Послезавтра выезжаю обратно. Счастливо вам.
Дипломат протянул для пожатия узкую ладонь.
***
Ближе к вечеру волнение улеглось, и Архипов приступил к делам, которыми обычно занимался его помощник Жбан. Пообедав в ближайшей забегаловке и купив новый мобильный телефон, вернулся в кабинет, проходя через приемную, велел Марине не пускать посетителей и всем без разбора, кто бы ни звонил, отвечать, что босс уехал по делам и не известно, вернется ли обратно. Галерея открывалась для посещений в пять часов вечера. До этого времени он успеет благополучно смыться.
Он бросил пиджак на диван, устроившись в кресле, он забросил на стол ноги. Заложив ладони за голову и сцепив пальцы, некоторое время размышлял о своих проблемах. Около месяца назад Архипову позвонил давний знакомый некто Коля Сульдин, сказал, что дело срочное и назначил встречу в ресторанчике «Вереск». Там есть отдельные кабинеты, где можно спокойно поговорить. Когда накатили по третьей рюмке, Сульдин рассказал, что есть люди, которые интересуются поддельными баксами. Они согласны взять триста тысяч банкнотами по пятьдесят долларов, если качество фальшивки будет высокое, а цена приемлемая.
Сульдин просил за посреднические услуги два процента от выручки. «Сколько ты хочешь получить за доллар?» – спросил он. «Вообще-то цену назначаю не я, – ответил Архипов. – Семьдесят пять центов они потянут?» «Семьдесят пять? – переспросил Сульдин. – Еще год назад было пятьдесят. Семьдесят пять… Ты загнул, просто озверел. На такое они не подпишутся». «Год назад было совсем другое качество, – усмехнулся Архипов. – Теперь мои доллары от настоящих могут отличить разве что в Госбанке или в Министерстве финансов США. Их печатают, как ты догадываешься не на принтере. Сохранены все степени защиты и прочая белиберда». «Все-таки семьдесят пять – это перебор, – помотал головой Сульдин. – Не забывай, что твои баксы – это всего-навсего резаная бумага. Макулатура высокого качества».
«Я не настаиваю, – Архипов сделал вид, что судьба сделки его мало интересует. – Есть много желающих взять баксы и по этой цене. Могу сбросить пять центов. Это в моей власти. А ты получишь не два, а три процента комиссионных». Сульдин задумался на минуту и сказал: «Хорошо, я попробую предложить, но не знаю, что из этого выйдет. У тебя есть с собой образец? Хотя бы одна купюра?» «Образец ты получишь, – кивнул Архипов. – Ну, кто хочет купить мои фантики? Кто эти люди?» «О, это надежные парни, – Сульдин разлил водку по рюмкам. – Друзья моих друзей. Вообще-то они кавказцы, должен сразу предупредить. Но никакого кидалова. И вообще, какая хрен разница, кому продавать товар, кавказцам или славянам?» «Никакой. Если ты даешь гарантию, что все осечки не будет, значит, все в порядке», – ответил Архипов, внимательно разглядывая собеседника. Сульдин завертелся на стуле, как на раскаленной сковородке. Гарантий ему давать не хотелось, он просто не мог дать гарантий. Он думал только о трех процентах с выручки, которые могут обломиться в случае удачи.
Когда, засидевшись в «Вереске», уже ночью вышли на улицу, Архипов передал посреднику две купюры, по пятьдесят баксов. «Если они согласятся, как скоро ты выполнишь заказ?» – Сульдин не стал доставать портмоне, сунул бумажки во внутренний карман пиджака. «В течение недели, максимум десяти дней». «Хорошо, через пять дней я с тобой свяжусь. Возможно, если все пройдет гладко, эти люди возьмут два, даже три миллиона. Уже сотенными». «Если заказ будет крупным, а купюры сотнями, скину еще пять процентов», – пообещал Архипов. Сульдин промычал что-то нечленораздельное, поймал такси и укатил в ночь. Архипов ждал ответа покупателей две недели, уже перестал надеяться. Но тут объявился Сульдин: заказчиков устраивает качество, они соглашаются на семьдесят центов, но все-таки очень хотят поторговаться, снизить до шестидесяти.
