— Отойдем?
Я кивнул, и мы поднялись.
— Вы куда? — заволновался батюшка, вскочив со стула.
— Потрындеть. Мы ненадолго.
Отец Кирилл не стал препятствовать. Лишь проводил нас хмурым взглядом, что-то пробурчав под нос.
— Ты это слышал?!
— Что?
На самом деле я не сразу понял, что он хочет мне сказать.
Мы закрылись в тесной кладовой, чтобы отец Кирилл нас не услышал. Куля подождал, пока глухое шарканье подошв за дверью стихнет, а потом воскликнул:
— Вакцина! У тебя есть шанс спастись! Ты что, не слушал радио?
— А-а-а… так ты повелся на эту лабуду?
— А почему бы нет, братуха? Может, это твой последний шанс.
— Фигня все это, — отмахнулся я. — Если бы вирус могли лечить, уже давно бы было что-нибудь известно.
— А если этот Кригер не соврал и вакцина от вируса и правда существует? Неужели ты вот так вот сдашься?
Я пожал плечами. Куля прав: не попытаться в моей ситуации было бы глупо. Но что, если за городом нас ничего не ждет и вся эта вакцина — надувательство?
— Кстати, как ты? Рана больше не болит? Никаких изменений внутри не ощущаешь?
Я покачал головой и тут же наткнулся на встревоженный взгляд друга.
Куля явно спрашивал не только потому, что беспокоился обо мне. С каждым часом в глубине его души, как пухлый слизень, нарастало напряжение. Он знал, что рано или поздно я стану зомбаком, и тогда на нашей дружбе придется поставить жирный крест.
— Рано радуешься, — поспешил расстроить меня Куля. — Это вирус стал рассасываться в организме. Скоро начнется лихорадка. А потом… Потом эта зараза вмиг тебя сожрет, и мне придется вышибить тебе мозги.
Он замолчал, после чего затараторил сбивчиво и торопливо:
— Надо уходить. Если покинем город до того, как ты склеишь ласты, есть все шансы, что отыщем этот чертов медицинский центр!
— Не успеем…
— Если поторопимся, успеем! — повторил с нажимом Куля. — А пока надо избавиться от этого религиозного фанатика, пока он окончательно мозги нам не промыл…
Раздался лязг и приглушенный грохот. Дверь в кладовую дернули изо всех сил, потом еще. Напористее, тяжелее. На четвертый раз она не выдержала — сорвалась с петель и рухнула с надсадным грохотом, взвивая пыль.
В проеме показался отец Кирилл с ружьем, направленным на нас. Хватка была уверенная, твердая, глаза сияли нездоровым блеском.
— Выходите, — приказал священник, и холодный, как осколок льдины, ствол уперся мне в живот.
— Постойте…
— Быстро!!! Повторять не буду!
Мы подняли руки и покорно вышли из кладовой. Отец Кирилл отошел слегка назад, продолжая держать нас на прицеле. Священник медлил, делал неуклюжие движения, и сразу было видно, что стрелок он никудышный.
— Слушай, придурашный, — начал Куля. — Отпусти нас по-хорошему. У нас и так проблем по горло, а тут еще ты со своими проповедями.
— Замолчи! — жилка на щеке священника чуть дернулась. — Ни звука!
— А разве батюшкам не запрещено держать оружие? — удивился я.
— Ты прав, — ответил тот невозмутимо, поворачиваясь ко мне. — Убийство — страшный грех. Но к вам, предателям Господним, это не относится.
— Да ты хоть понимаешь, что несешь?! — воскликнул Куля. — У нас тут город погибает. А ты, вместо того чтобы помочь, еще сильнее портишь положение!
Глаза священника забегали. Он растерялся, явно озадаченный таким ответом, но потом сильнее стиснул рукоять двустволки и шагнул навстречу Куле.
— Я бы не советовал стрелять, — он состроил серьезную мину и кивнул на дверь, ведущую на улицу. — Эти твари остро реагируют на звук. Если услышат, ломанут сюда толпой. Тебе оно надо?
Священник потупился, но ружья не опустил. Похоже, ему все было до лампочки. Он выглядел настолько озабоченным и одержимым, что мне сделалось не по себе. Глаза застелены туманной пеленой, губы дрожат, а зубы клацают, как у голодной псины.
— Ладно. Раз ты по-хорошему не понимаешь…
Куля метнулся в сторону столов, стоящих у стены. Священник дернулся, ружье в его руках взметнулось и направилось на ускользающего Кулю. Тот отпрыгнул влево, откатился в угол — и на удивление легко ушел от выстрела. Дробовая осыпь пронеслась мимо него и проломила стол, проделав в нем крупную трещину.
Я подскочил к священнику, вцепился в ствол и дернул сцепленные руки вверх. Ружье взметнулось к потолку вместе с дрожащими руками батюшки. Раздался новый выстрел. В пальцы тяжело ударила отдача.
