— Решил, но я должен знать, — прошептал Сашка, сглатывая восторженное предчувствие.
Он провела рукой по его волосам, щеке, наэлектризовывая тело, задышала жарко в губы:
— Я так долго тебя ждала, Александр. Ты стал настоящим мужчиной, сильным, умным…
Сашка не помнил, как очутился в ее объятиях, как все опять закружилось, вспыхнуло огнем.
Он не целовал ее — просто пожирал, и она не сопротивлялась. Золотые пряди путались в пальцах, прилипали ко лбу и губам.
Это длилось бесконечно долго — Сашка нырял в этот радужный омут еще, и еще, не зная усталости, не ведая времени. Держа за руку свою детскую мечту, он стоял на пороге чего-то чудесного.
— И что теперь? — спросил он, когда все закончилось.
— У нас будут красивые и сильные дети, — ответила она.
— Я не знаю твоего имени…
— Разве Констанция тебе больше не нравится?
— Трудно выговаривать…
— Тогда придумай любое другое.
Она поцеловала его и исчезла — мгновенно, будто растворилась в еще горячем от поцелуев воздухе.
Сашка долго сидел на кушетке ошеломленный и потерянный. Потом стал собирать вещи, вспомнил про видеокамеру — наверное, оставил ее возле могильника.
Шатаясь от усталости, он вышел в «шлюзовую», потом в коридор и побрел вперед, открывая подряд все двери. Он уже не помнил, был ли здесь раньше. Наконец, на дальнем краю коридора увидел железные створки крематория и только сейчас заметил рядом еще одно помещение — что-то вроде подсобки. Пять столитровых газовых баллонов были соединены с трубами, ведшими в кремационную. Еще несколько небольших емкостей с газом — от двадцати до пятидесяти литров стояли в углу. На пожарном щите вместе с огнетушителем висел автомат Калашникова. Сашка сорвал его, вскинул на плечо и пошел назад в «голубой» зал.
Внезапный крик заставил его затормозить. Идя на звук, Сашка очутился в очередном тамбуре, упиравшемся в люк со смотровым окном. Там, за стеклом был виден угол каморки. На койке лежал человек в кровавых бинтах, в тот момент, когда тело его скручивали судороги, он кричал.
— Держитесь, я вам помогу!
Сашка дернул дверь — заперта, попытался выбить стекло прикладом — ничего не вышло!
— Не колоти, только ненужное внимание привлечешь, — Сашка обернулся — на пороге стояла Светка.
— Как же я рад тебя видеть! Куда ты пропала?
— Дела были.
— Тут человек ранен, ему нужна помощь.
— Это Витька. Боюсь, ему уже не поможешь — бесстрастно пожала плечами Светка, — у него сибирская язва, пиковый период. Скоро умрет.
— И ты говоришь об этом так спокойно? Где он мог заразиться, от кого?!
— Боюсь, что от меня, — вздохнула Светка, — но я не при чем, я же не знала, что во мне уже сидят все эти вирусы. На женщин они влияют очень хорошо — я умею поднимать тяжести и бегать по стенам, скоро смогу внушать свою невидимость и читать чужие мысли.
Светка взбежала по стене и засела на потолке, как паучиха, демонстрируя свои новые способности, потом бесшумно приземлилась перед Сашкой.
— А мужики дохнут. Одного из них ты сегодня откопал, там, под красной тряпкой — сам можешь заразиться, — Светка хохотнула, прислонилась губами к смотровому окну и помахала Витьке рукой.
— Слушай, я пока еще не того, не совсем эволюционировала, поэтому отпущу тебя. То, что ты потерял, я спрятала в комнате с манекенами. И да, ты правильно выбрал место для ночлега — там их мысли тебя не достанут. Торопись, скоро ритуал зачатия закончится, они освободятся и найдут тебя!
Сашка со всех ног понесся к комнате с манекенами, отыскал свою камеру под грудой пластмассовых тел, вернулся в крематорий, заперся в печи и затих.
Что делать дальше он не знал, силы уходили, мысли путались. Он то вновь желал увидеть свою любимую и был рад забыться в безумии, то рвался помочь Витьке и спасти Кольку, то мечтал выбраться из чертовых лабораторий и забыть все, как страшный сон.
В конце концов, сном он и забылся.
Он опять шел по степи на дальний огонек. Казах снова встречал его песней — струна выводила тревожную минорную мелодию.
— Что, снова пришел за советом? То-то же! Коркут плохого не скажет. Садись, возьми кружку, давно не пил, поди.
Мужчина протянул Сашке пиалу с душистым травяным отваром.
