«Интересно, каков радиус действия излучателя?! Что если уже вся Москва зомбирована?! Или вся Россия! Может бежать уже некуда!?»
Лифт остановился на первом этаже. Двери со звоном открылись, и Путин вышел в холл.
Десятки, автоматов нацелились на него своими черными глазами стволов, и на секунду президент замер.
— Господин президент! Это вы?? — раздался окрик одного из спецназовцев, видимо командира. В голосе слышался нервный страх.
Путин поднял успокаивающе руки, ладонями вперед и улыбнулся.
— Да, это я!
— Слава богу! — раздались облегченные возгласы. Несколько человек подбежали к нему и помогли пройти сквозь густой строй солдат. Краем глаза Владимир Владимирович заметил что лестница и главные двери холла завалены трупами. У выхода стоял Ишаев, он бережно обнял президента.
— Владимир Владимирович! — радовался полпред. — Вы целы!
— Никто не прорвался? — спросил Путин, не обращая внимание на телячьи нежности. Всё его внимание было устремлено в холл, где солдаты настороженно вглядывались в темноту верхних этажей.
К ним подбежал офицер спецназа, командир группы.
— Всё здание окружено. И сверху и снизу, никто не сможет пройти! Господин президент, остался ли там кто-нибудь живой?
Путин молчал. Перед глазами вставали ужасные образы его бывших соратников, дикие крики умирающего Лаврова, жуткий взгляд Шувалова и других.
— Господин президент! Там есть кто живой!? — повторил свой вопрос офицер. — Есть из правительства живой кто-нибудь?
— Никого живого там нет, — глухо сказал президент и отвернулся. — Там одни зомби, мочите всех.
И вышел на улицу. Москва встретила вечерней прохладой и вспышками тысяч фото и видео камер. А за спиной раздались быстрые отрывистые команды — спецназ пошел в бой.
В течение нескольких часов очевидцы могли слышать выстрелы и видеть в окнах Дворца правительства вспышки автоматных очередей…
Максим Власов
ЗДРАВСТВУЙ, МАМА!
Она умерла два месяца назад, но понимание этого наступило только сейчас. Нет, логически я понимал это и раньше, но не мог принять. Еще тогда, на похоронах, казалось, что в больнице что-то перепутали, моя мама лежит где-нибудь в травматологии, а сейчас хоронят чье-то другое безымянное тело. Вот же смеху-то будет, когда все откроется! Но похороны шли свои чередом, ничего не менялось. Ко мне подходили со своими однотипными соболезнованиями родственники, друзья, соседи, а мне хотелось рассмеяться им в лицо… Неужели они не понимают, что это всего лишь шутка? Так неудачно затянувшаяся шутка…
Я налил в рюмку водки и залпом выпил, закусив приготовленным бутербродом. Покойся с миром, мама. Я тебя не забуду.
Сорок два года. Ей было всего сорок два. Всегда ратующая за здоровый образ жизни, занимающаяся йогой и плаванием, эталон здоровья, задора и радости. Нет, так не бывает в жизни, в МОЕЙ жизни. Такое возможно в книгах, фильмах, в каких-нибудь компьютерных играх. Это могло случиться у соседей или близких друзей, но не у меня.
Сложив в раковину грязную посуду, оставшуюся после нехитрого ужина, который состоял из китайской лапши и бутербродов, сдобренных ста граммами водки, я отправился спать.
В то утро меня разбудил аромат свежесваренного кофе. Как в рекламе. Я, спросонья шаркая тапками, отправился на кухню, на запах. Мама была в спортивном костюме, волосы собраны в пучок. Улыбчивое, доброе, любимое, знакомое с детства лицо. Она варила кофе по-турецки и уже снимала турку с плиты, чтобы налить себе в чашку.
— Ты вовремя! Садись, тебе тоже хватит!
Быстро, как она сама выражалась «внутрижелудочно», приняла свою дозу ароматного наркотика, и побежала в прихожую.
— Ма, ты куда?
— Я на пробежку. Скоро вернусь.
Не вернулась. В подъезде она наступила на плохо завязанный шнурок, пролетела кубарем лестничный пролет и сломала себе шею. Врачи говорили, она умерла мгновенно.
Сестра мамы хотела переехать ко мне, помочь на первых порах пережить трагедию. Я отказался — будет бегать за мной по пятам, постоянно приговаривая, какой же я бедный — несчастный. Жалость — это последние, в чем я сейчас нуждался.
Когда я был маленький, каждый вечер, перед сном кричал маме, чтобы она принесла мне попить воды. Мне очень хотелось, чтобы она пришла, поцеловала и пожелала спокойной ночи, но в нашей семье не было принято выказывать свои эмоции наружу, поэтому я и придумал этот нехитрый ритуал. Каждый раз, отпив пару глотков, я ставил стакан с водой на прикроватную тумбочку, а мама поддевала под меня одеяло, как бы мимоходом касалась сухими губами моего лба, и желала спокойной ночи. На этом ритуал был окончен и я мог спокойно отправляться в царство Морфея.
