Тиравалювер с отчаянием опустил руку.
– Я готов исполнить свое обещание, – проговорил он. – Что ты мне прикажешь сделать, прежде чем я получу флакон?
Токсон поднял голову и посмотрел на всех. Теперь он чувствовал себя удовлетворенным. Наконец-то он приведет в исполнение опыт, о котором мечтал столько времени.
– Я хочу, отвечал он верховному жрецу, – чтобы ты велел принести мне чашу из слоновой кости.
Тиравалювер, окончательно побежденный, отдалприказание, и священная чаша, принесенная на подушке, вышитой разноцветными шелками, была передана американцу. Но мистер Токсон даже взгляда не бросил на эту великолепную вещь, достойную украшать самые богатые коллекции. Он молча открыл нефритовый флакон и налил несколько капель в чашу.
Затем, подняв ее, как бы желая провозгласить тост, он стал подносить чашу к губам.
Тиравалювер глядел на него, как тигр, готовый броситься на добычу, чтобы поскорей, согласно договору, овладеть оставшимся содержимым священного флакона.
Что же касается девадаси, то она, видя, что чужеземец подносит чашу к губам, бросилась к нему с криком:
– Остановитесь! Не пейте!
Но мистер Токсон открыл уже рот; он наклонил уже чашу к губам…
Вдруг, о, чудо!
В лаковом ящике зашевелился Сукрийяна.
Его рука, лежащая на груди, выпрямилась, и поднялась. Она была вооружена револьвером. Раздался выстрел…
И чаша, драгоценная чаша из слоновой кости, разбитая пулей вдребезги, выскользнула из пальцев мистера Токсона, священная жидкость оросила пол!
Сукрийяна мстит.
Перо не в состоянии описать эффекта, произведенного чудесным пробуждением факира.Никакое чудо не производило такого впечатления, какое вызвал выстрел из револьвера, направленный рукою мумии. Большая часть нирванистов пала на колени и простерлась ниц. Верховный жрец, мимо ушей которого просвистела пуля, совершенно окаменел от страха и не сводил глаз с мистера Токсона. А что касается этого последнего, то он не имел времени придти в себя от первой неожиданности, как его постигла другая: вслед за выстрелом он почувствовал на своей шее чьи-то руки, чья-то голова склонилась к его плечу, чьи-то рыдания огласили своды храма, – и он услышал у себя над ухом:
– Папа,'милый папа!
Токсон узнал свою дочь в одеждах Ситы, загримированную девадаси!
Дебора, его дочь , пришла сюда для его спасения и не побоялась свирепых тугов, – дочь, о которой он совершенно забыл в своем увлечении научными опытами!
И он прижал к груди свою Дебби, свое единственное дитя!
– Дебби, Дебби, – шептал он, – покрывая поцелуями ее лицо, руки, голову…
Вдруг страшный удар в дверь заставил всех встрепенуться.
На пороге стоял человек в угрожающей позе; он тащил за собой женщину, полумертвую от страха, держа ее за волосы левой рукой, а правой потрясая кинжалом.
В несколько прыжков он очутился на средине храма.
– Мщение, – вскричал он, – мщение! Или вы меня не узнаете? Я – Сукрийяна!
Это на самом деле был факир.
После отъезда Пензоне в Гондапур, он, как мы упомянули выше, перебрался в бенгало, с намерением убить запертую братом девадаси, но вместо Ситы нашел связанного китмудгара. Узнав от последнего обо всем случившемся, он поспешил вслед за американцами в Гондапур, прихватив с собою метиса, и около храма натолкнулся на Ситу, ожидавшую здесь возвращения своих покровителей. Под страхом смерти, девадаси призналась во всем и рассказала про план молодых людей, про их намерение разыграть роли факира и девадаси.
Услышав имя, столь знакомое ему, Тиравалювер вышел из своего оцепенения и, бросив взгляд на говорившего, узнал в гуссаине Сукрийяну.
Как он пробудился? Откуда он взялся? Тиравалювер не раздумывал об этом. Для него было ясно, как день, только одно: он видит перед собой настоящего
Сукрийяну, державшего своей мстительной рукой настоящую девадаси, Ситу.
– Нас предали! Мщение! – кричал факир. В храме находятся двое нечестивцев. Они насмехаются над нашими таинствами! Девадаси их сообщница! Вот она! Она во всем призналась!
Невообразимый шум и крики встретили эти слова. Нирванисты все в один голос кричали: «мщение, мщение!» – и потрясали оружием.
Перед мистером Токсоном и его дочерью прыгал Тиравалювер, размахивая кинжалом. Он сорвал покрывало с молодой девушки, золотистые волосы которой рассыпались от грубого движения и выдали ее происхождение.
