— Я понимаю, что тебе не хочется, — проговорила Поттерсфилд. — Капитан Каспер сказал, Аманда была помолвлена с сэром Маршаллом. Когда состоялась помолвка?
— В прошлый Новый год. — Проглотив ком в горле, Найт двинулся к дверям, горько бросив: — Они должны были пожениться в Сочельник. Новая трагедия. Только этого мне не хватало, не правда ли?
Лицо Поттерсфилд исказили боль и гнев. Она отвернулась к кухонной двери.
Неподвижный, раскаленный воздух в саду пропах кровью и смертью. На вымощенной каменными плитами террасе лежало обезглавленное тело в луже потемневшей, уже свернувшейся крови — пять кварт, весь жизненный запас сэра Маршалла.
— Медэксперт говорит, орудовали длинным изогнутым лезвием с зубчатым краем, — сказала с порога Поттерсфилд.
Найт, снова подавив позывы на рвоту, вбирал глазами все, что видел, старался выжечь место преступления в памяти, как серию фотографий. Воспринимать происходящее отстраненно, — это он знал по опыту, — единственный способ пережить что-то подобное.
— Если посмотреть поближе, видно, что кое-где кровь подогнана к телу струей воды под напором, видимо, из садового шланга. Полагаю, убийца смывал отпечатки пальцев и другие следы, — заметила Поттерсфилд.
Найт кивнул и усилием воли заставил себя оторваться от лежащего на террасе тела. Он присматривался к полицейскому фотографу, щелкавшему камерой у задней стены сада, где эксперты собирали что-то с клумб.
Сделав несколько шагов и далеко обойдя труп, Найт увидел, что внимание фотографа привлекла древнегреческая статуя без головы из ценнейшей коллекции сэра Маршалла: афинский сенатор из песчаника держал в согнутой руке книгу, а другой сжимал эфес отбитого меча.
Голову сэра Маршалла убийца поставил на пустовавший срез шеи между плечами статуи. Лицо распухло, обвисло. Рот скривился, слева губы немного выпятились, словно он хотел сплюнуть. Открытые, неподвижные глаза показались Найту чудовищно одинокими.
Частному детективу нестерпимо хотелось разрыдаться, но слезы вдруг высохли от нахлынувшей ярости. Что за варвар это сделал? Зачем? За что обезглавили Дентона Маршалла? Человек он был прекрасный. Он…
— Ты не все видел, Питер, — сказала у него за спиной Поттерсфилд. — Посмотри на траву перед статуей.
Сжав кулаки, Найт сошел с террасы в траву, так противно заскрипевшую под бумажными бахилами, словно кто-то царапал ногтем грифельную доску. Не доходя до статуи, он замер.
Пять пересекающихся колец, символ Олимпийских игр, были выведены краской-спреем на траве перед статуей.
Поверх олимпийских колец лег жирный крест, нарисованный кровью.
Где можно найти кладки монстров? Какое гнездо согревает яйца, пока не придет пора вылупиться? И что представляют собой ядовитые отбросы, которыми питают чудовищных птенцов, пока не вырастут?
Часто во время приступов головных болей, которые вспарывают мне мозг, как принесенные ураганом молнии и раскаты грома, я думаю над этими вопросами. И над многими другими.
Читая эти строки, вы, возможно, задаетесь собственными вопросами, — например, кто я?
Мое настоящее имя не имеет значения. Для удобства повествования можете называть меня Кронос. В старом-престаром греческом мифе Кронос был самым могущественным из титанов, пожирателем вселенных и всесильным повелителем времени.
Вы решили, что я бог?
Не смешите меня. Подобным высокомерием только судьбу искушать. А я никогда не был повинен в этом коварном грехе.
Нет, я всего лишь редкий индивидуум, из тех, что появляются на Земле один или два раза в поколение. Иначе как вы объясните тот факт, что задолго до начала бурь, бушующих в моей голове, ненависть стала моим первым воспоминанием, а желание убивать — первым побуждением?
Где-то на втором году жизни я узнал ненависть так близко, словно мы были родственными душами, вброшенными в тельце младенца откуда-то из пустоты. Некоторое время я не разделял себя и ее, не ощущая ничего, кроме нестерпимого отвращения к пищащему комку в коробке с тряпками, брошенной на пол в углу.
Затем настал день, когда я, побуждаемый инстинктом, научился выползать из коробки, и благодаря движению и свободе скоро понял, что я нечто большее, чем ненависть; что я человек в своей телесной оболочке, что я целыми днями голодаю и хочу пить, что мне холодно, я гол, меня надолго оставляют одного, редко моют и редко берут на руки большие монстры, которые ходят вокруг. Будто для них я какой-то пришелец из космоса. Именно тогда мне в голову пришла первая четкая мысль: я захотел их всех убить.
