Хотя поверить в это не так-то и просто. С другой-то стороны, важно ли, как было на самом деле; мамулька, может, в сыне души не чаяла, но тщательно это скрывала. А важно, как считал сам Денис. А вот он как раз уверен был, что мать его не любит, отец еще так-сяк, а мать нет, она меня не любит. И он обижался. И не скрывал этого. На отца обижался менее — постоянно занят, глава семьи, много работает, а на мать как раз обижался.
Как Денис учился? А нормально учился. Напомнить надо, светлый такой, легкокостный паренек. Книжки читал. Да, и рисовал хорошо. И друзья у него были не гопота, а хорошие ребята. Чтоб там чрезмерное питье или дрянь какую нюхать — этого ничего не было. Вперед забегая, все друзья выучились. Не выучился только Денис.
Тут так. Он как раз в последний класс пошел. А мать с отцом в это время завели ему братика. То есть мы учились, пробиваясь по свирепости окружающей жизни, и теперь заведем еще одного ребеночка. На пожилые годы. И этот будет — уж точно наш. Потому что если сейчас Денис взбрыкивает и не ладит с нами, то в пожилые годы рассчитывать на него не приходится — это точно.
Тут вот что еще важно: Денис уж очень как-то нездорово отреагировал на появление братика. Может, Денис рассчитывал, что мать, наконец-то выучившись, как-либо обозначит любовь к сыну. Она и обозначила, но не к старшему, а исключительно к младшему. Оно и понятно: старший — почти взрослый, а этот вовсе крохотулечка. А Денис брата как раз не любил. Ничего не могу с собой поделать, я бы с удовольствием положил ему на личико подушечку и забыл ее убрать. И он был так зол на мать и братика, что ушел из дому. Нет, не совсем, конечно, иногда заходил. Объяснял: братик вякает по ночам, я не могу спать и уж лучше высплюсь в другом месте.
Да, тут надо сразу внести ясность. Денис никогда в дальнейшем не был искателем чужой площади. Он прописан был у бабушки (материнской матери) и всегда мог там кантоваться. И когда, позже, он переселялся к женщинам, то лишь потому, что они нравились ему. А не из видов на чужую площадь, и это важно подчеркнуть.
Значит, в последнем классе он то у бабушки ночевал, то ходил по друзьям. Больше как раз по друзьям. Да, а учебу запустил, это конечно, если отсек от себя постоянный дом. Так что школу закончил с большим скрипом.
Нет, чуть раньше появилась Алла Андреевна. Хотя сперва про школу. Так, значит, школу он со скрипом кончил и даже поступал в рисовальное училище, но срезался. Причем по рисункам прошел, а срезался на чем-то другом. На сочинении, что ли.
Ага. А тут армия подкатывает. Да, а Денис не скрывал, что армию он не только не любит, но, даже странно, ненавидит. И говорил, если он загремит в армию, то издевательств над собой в случае дедовщины не потерпит. Или удавится, или обидчиков пошмаляет из автомата. Это он для себя уж как-то твердо решил.
Удалось зацепиться за глаза. Нет, что надо, он видел и, пожалуй, сумел бы в армии отличить кайло от лопаты. Глазница на призывной комиссии говорит, у вас абсолютно пограничное состояние — то ли брать, но с оговорками, то ли не брать. Тогда не берите, я все равно в армии повешусь. Чем-то, видать, глазницу этот светлолицый паренек достал, и она подтянула его до совершенной негодности. Причем за просто так, а не за деньги, да и какие деньги, отец не дал бы ни копейки, потому что давать было нечего, да и вообще он считал, что сыну полезно сходить в армию и дисциплинке подучиться. А то болтается, как один предмет в проруби. Это понятно.
Да, а когда Денис еще учился в школе, у него появилась, значит, Алла Андреевна. Так-то для окружающих молодая сравнительно женщина, тридцать с небольшим. Одинокая и с жильем. Отвечала за работу с неблагополучными подростками. Нет, не по милицейской линии, но исключительно по общественной. И она опекала Дениса. Нет, так-то он вполне благополучный — есть отец и мать, и они не пьют, и трудовые люди — но она подкармливала его и заставляла делать уроки. Да, опекала. Но покуда он учился, Алла Андреевна опекала его только вечерами, на ночь не оставляла — непедагогично, общественность не поощряет злоупотребление служебным положением.
