Она толкнула створки с резким ‘хэ’, будто била шестом.
Перед глазами предстала большая комната, увешанная оружием и доспехами, и разделённая на зоны: жилую, с кроватью, обеденным столом у окна, удобными креслами и камином у дальней стены, — справа, и слева — со шкафами, забитыми книгами, с тяжелыми сундуками. Викер никак не мог понять, кто по профессии хозяин этой комнаты? Библиотекарь? Купец? Ростовщик? Оружейник?
С кресла у камина резко поднялся огромный, как гора, седой мужчина. Несмотря на седину, черты тяжелого лица оставались красивыми, густые брови — чёрными, что создавало странный контраст с седой головой. Не говоря ни слова, он ринулся к вошедшим. Викер шагнул вперёд, вставая рядом с рыжей, но она вдруг всхлипнула, бросилась к незнакомцу, поднырнула под его руки и повисла у него на шее.
— Тами, девочка моя, — сдавленным голосом пророкотал мужчина — такой бас сложно было утихомирить эмоциями, — жива, слава Богине! Я слишком поздно получил сообщение от своих осведомителей о том, куда и с каким приказом направляется отряд стервятников!
Рыжая на мгновенье отстранилась от него, а затем судорожно вздохнула и снова прижалась.
— Я и не знала, что так скучала по тебе, ата, — сказала она, не стыдясь слабости и заливаясь слезами, — не знала!
Викер поднял брови. Ата? Так простолюдины ласково называли отцов. Неужели этот громила, непонятных дел мастер, её отец? Они вовсе не похожи!
Паладин незаметно оглядел комнату снова, ища какой-нибудь памятный портрет. Но нет, дощатые стены не были украшены ничем, кроме оружия и доспехов. Разного размера и стоимости, надо сказать, доспехов. Словно… их снимали с разных людей. Ар Нирн невольно поёжился и вновь посмотрел на спутницу. Та стояла рядом с гигантом, а он гладил её лицо огромными ладонями с такой нежностью, что у паладина защемило сердце.
— Кто это с тобой? — бросив на него короткий взгляд поинтересовался хозяин заведения.
— У него свои счёты с Первосвященником, — коротко ответила рыжая.
Громила нехорошо усмехнулся:
— У многих уже свои счёты! И даже с процентами! Давай сядем, Тами, надо поговорить.
— Давно надо, — пробормотала она, и Викер с удивлением услышал в её голосе извиняющиеся нотки.
— Эй, ты, — позвал седой, — не стой столбом, садись с нами! Трептангу будешь?
— Это…
‘…Пойло?’ — чуть было не ляпнул паладин, но вовремя опомнился и довершил:
— …Неплохо!
Хозяин достал оплетённую кожаным ремешком флягу, плеснул в стоящие на столе глиняные чашки прозрачную жидкость. Поднял свою, посмотрел на Тами подозрительно блестящими глазами.
— За тебя, дочка! За твоё возвращение!
‘Значит, дочка!’ — выливая в себя мерзкое пойло, с удовлетворением подумал Викер.
Рыжая выпила трептангу, не морщась, но, поставив чашку на стол, покачала головой, не соглашаясь:
— Я не вернулась, ата! Здесь проездом. Меня ищут и рано или поздно найдут!
Седой показал непристойный жест.
— Вот они найдут теперь, дочка! Вывезу тебя на корабле в одну из сопредельных стран.
— И что дальше? — с горькой усмешкой спросила она. — Жить на чужбине и ждать неведомого?
Громила покосился на Викера, проворчал сдержанно:
— Очень даже ведомого…
— Я уеду, ата, — неожиданно изменила тон рыжая, — если ты и твои люди помогут мне забрать из Тризана то, что увезли паладины Первосвященника из Фаэрверна.
— Золото? Сакральные принадлежности? Артефакты Богини? — изумился тот. — Тами, дочка, неужели тебе есть до них дело?
— Я могла бы ответить, что уродилась в папочку, — покачала головой та, — однако все гораздо сложнее. Они забрали кое-что, принадлежащее Великой Матери, и это не золото, не побрякушки и даже не святыни…
Викер насторожился. Он и седовласый молча смотрели на женщину, ожидая ответа. Но она только пожала плечами:
— Скажу позже! Отец, нам с моим спутником надо пробраться в Тризан!
— Не проблема! — легкомысленно отмахнулся громила. — Воспользуетесь городской канализацией, проводника и прикрытие я дам! Но что дальше?
— А дальше… — Тамарис перевела взгляд на Викера, — он подскажет, где Первосвященник прячет свои игрушки!
— Он, что, знает? — прищурился седой.
Ар Нирн кивнул и не отвёл взгляда. С минуту они сверлили друг друга глазами, и ни один не желал отступать. Выдержать взгляд седовласого оказалось очень тяжело — тот будто разбирал душу на кирпичики, выкидывая большинство и откладывая в сторону те, что представляли какой-то интерес. Но Викер выдержал. Громила посмотрел на дочь и снова нежно коснулся ее щеки. И вдруг, потемнев лицом, полез в ящик стола.
