Фадеев - страница 35

К 12 февраля мосты и полотно восстановили. В бой вступили бронепоезда и артиллерия, Волочаевка была взята. Блюхер: «Даже противник был восхищен подвигом наших частей. Полковник Аргунов, командовавший белоповстанческими частями района Волочаевки, убегая к Иману, сказал, что он всем красным героям Волочаевки дал бы по Георгиевскому кресту»[124].

Через считаные дни был взят Хабаровск, за ним — Бикин, Иман.

Дальбюро принимает новую тактику: не соблюдать границы нейтральной зоны, не бояться стычек с японцами. Однако когда к апрелю части НРА оказались уже у Спасска и японцы, напомнив о нейтралитете, открыли артиллерийский огонь, Блюхеру приказали отойти к Иману[125] и прекратить вооруженные столкновения с японцами[126].

Уже в июне 1922 года японцы обещают вывести войска с территории Дальнего Востока (кроме Сахалина) к 1 ноября. В августе эвакуация начинается. Одно из условий — демилитаризация Владивостока, упразднение крепости.

Тем временем во Владивостоке — очередной переворот. 31 мая Народное собрание низложило правительство Меркуловых. В июле открывается Земский собор. На нем было принято решение восстановить в России монархию, по поводу чего послана телеграмма великому князю Николаю Николаевичу. В августе правителем Приамурского земского края (после отказа бывшего генерал-губернатора Гондатти) был избран прибывший из Харбина генерал Михаил Дитерихс[127]. Он стал «воеводой земской рати», назвал себя «князем Пожарским нового времени», а Владивосток — Четвертым Римом.

В оценке Дитерихса, что интересно, совпадают противопоставлявшиеся выше Вс. Н. Иванов и Антохин: первый называет его «случайно подвернувшимся бесталанным ничтожеством», второй — «выжившим из ума стариком». Арсений Несмелов заметил: «Трагедия борьбы белых с большевиками в то время на Востоке уже выродилась в комедию». Поэт понимал опереточность, фарсовость происходящего — а тогдашние правители края уже не понимали. Они потеряли фарватер истории.

В Приморье вводится строжайшая цензура. Белый террор достигает апогея. В топках канонерской лодки «Манджур», ставшей плавучим застенком, сжигают людей. Тела профсоюзных лидеров Гульбиновича и Башидзе обнаруживаются в Золотом Роге. Продолжается распродажа того, что не успели продать при Меркуловых.

Дитерихс объявил поход на Москву[128], но дошел лишь до Спасска. Здесь штаб генерала Молчанова занял то самое здание, из которого в апреле 1920 года убегал в тайгу Фадеев. В начале октября Спасск пал, за ним — Никольск-Уссурийский. На этом этапе столкновений с японцами уже не было — война шла между красными и белыми.

Уходя, японцы вырубают лес, забирают металл, флот, разрушают крепостные сооружения, увозят даже рельсы. Из информации оперативного отдела штаба партотрядов Приморья: «Японцами грузятся на пароходы части железнодорожных стрелок, железо, части машин и станков, скаты, железнодорожное имущество, части машин от аэропланов и автомобилей и разная мебель. В общем, увозят награбленное русское добро. Правительством Дитерихса продан китайцам миноносец „Инженер-механик Анастасов“ и узкоколейная жел. дорога с вагонетками и прочим оборудованием, снятая с портов гор. Владивостока, которая отправлена в гор. Харбин».

15 октября Дитерихс констатирует: борьба окончена. Предлагает рати «разойтись» или уйти в Китай[129]. Контр-адмирал Старк намеревался оборонять Владивосток при помощи крепостных фортов и кораблей Сибирской флотилии, но Дитерихс этот план не поддержал, а японцы отказались передавать боеприпасы и оружие.

Старк уводит за границу 30 судов Сибирской флотилии с армией Дитерихса и беженцами. «Город переворотов, город радужных надежд и горьких разочарований доживал свои последние дни», — писал Михаил Щербаков, покинувший Владивосток с флотилией Старка. Уходит в Китай и Всеволод Владимиров-Исаев, будущий Штирлиц. «Оттянули трап, замелькали платки, заработали машины, придвинулись чернеющие в малиновых сумерках, усеянные огнями мощные силуэты созерцающих наше бегство японских и американских крейсеров[130], и над закатом, пылавшим над похоронно-черным Владиво, как называли японцы Владивосток, дрожа в черной воде, встала рубиновая вечерняя звезда», — писал Вс. Н. Иванов.