Фадеев - страница 32

Республика была разорвана «читинской пробкой»., Связь пришлось устанавливать через Охотский телеграф. Председатель Далькомитета РКП(б) Кушнарев ехал из Владивостока в Иркутск через Китай и Монголию. Большевик Смирнов считал: «Владивосток для нас погиб»[106]… Дальневосточная республика могла съежиться вокруг Верхнеудинска и превратиться в Забайкальскую.

По конституции ДВР, принятой в феврале 1921 года, высшую исполнительную власть осуществляли правительство (нечто вроде коллективного президента) и Совет министров. Правительство возглавил Александр Краснощеков[107] — незаурядный экономист, которого ценил Ленин. Петр Никифоров стал во главе Совета министров. Впрочем, ряд историков называют реальным негласным правительством этого временного советского протектората Дальбюро ЦК РКП(б). Существенные вопросы внутренней политики и все без исключения вопросы внешней решал именно ЦК через Дальбюро. Чиновникам ДВР следовало «прилагать все усилия к устранению местного сепаратизма».

Конституция ДВР была демократической в плане прав человека, социалистической с точки зрения защищенности трудящихся, либеральной в смысле экономических свобод. Граждане ДВР избирали Народное собрание — высший законодательный орган, который избирал правительство, а уже последнее формировало Совет министров. Был предусмотрен «народный контроль» — наблюдение за деятельностью органов власти, своего рода общественная прокуратура.

Правящей партией в буржуазно-демократической ДВР признавалась коммунистическая, а Народно-революционная армия (НРА) республики рассматривалась как одна из армий Советской России. В «Кратких тезисах по ДВР», принятых 13 августа 1920 года Политбюро ЦК РКП(б), говорилось, что буржуазный демократизм республики — чисто формальный, «введение парламентского строя… не должно быть допущено».

Признавалась частная собственность — но капиталистов ограничивали (вплоть до конфискации предприятий «врагов народа» и введения госмонополии на хлеб). Доктор исторических наук Юрий Качановский указывал, что в ДВР не было ни военного коммунизма, ни нэпа по-советски: «С самого начала допускалась свобода торговли и частного предпринимательства. Не были национализированы банки. Не вводился рабочий контроль, не требовались обязательные коллективные договора предпринимателей с профсоюзами. Не конфисковывались жилища богачей, рабочие не переселялись в лучшие квартиры. Сохранялись частные школы… Частным лицам сдавались в аренду большие участки пашни и лугов. Не создавались комбеды, не вытеснялось кулачество». Действовало всеобщее избирательное право, сохранялась многопартийность.

Большевики привлекали к управлению «торгово-промышленный класс» и альтернативные политические силы. В мае 1921 года они раздали крупным коммерсантам, эсерам, меньшевикам портфели нескольких министерств, в том числе финансов, промышленности, национальных дел, просвещения[108], юстиции, земледелия. Правда, долго они не проработали — уже в конце 1921 года эсеры и меньшевики вышли из коалиции, не добившись права участвовать в работе МИДа и военного ведомства.

«Для буржуазии и кулачества было предоставлено пропорциональное их численности участие в строительстве республики, решающее же влияние в экономической и политической жизни ДВР принадлежало рабоче-крестьянскому большинству», — пишет Никифоров. Летом 1921 года был взят курс на либерализацию в экономике. Появились торгово-промышленные палаты — самостоятельные организации бизнесменов. Разрешили частную добычу и продажу золота, создание концессий. Внешнюю и внутреннюю торговлю почти целиком контролировал частный капитал. В 1922 году преемникам фирмы Чурина даже решили вернуть национализированные ранее спичечную фабрику, кожевенный и винокуренный заводы.

Но считать экономическую политику ДВР в полном смысле либеральной нельзя. Судя по статье П. Маслова 1922 года «Основные принципы таможенной политики в ДВР», здесь имел место даже не протекционизм, а ультрапротекционизм. Летом 1920 года в ДВР ввели продразверстку — хлебную и мясную, позже замененную натуральным налогом.