Кое-где постарались зубы и когти.
Стремительно приближающийся грохот колес и глухие удары копыт вспугнули маленькую сову, что терзала пойманную у дороги мышь. Птица извлекла из тушки окровавленный клюв и настороженно покрутила головой. Шум тракта не был ей непривычен, но неясный инстинкт заставил птицу бросить добычу и расправить крылья. Мягко сорвавшись с ветки, сова полетела прочь.
Бесшумно взмахивая крыльями, она оторвалась от зловещей кареты и пролетела с поллиги вдоль дороги, прежде чем опустится на ветку, недовольно топорща перья. Огромные желтые глаза тревожно моргнули.
- Тьфу, пакость! - негромко произнес хриплый голос.
Сова испуганно встрепенулась - человеческий голос прозвучал прямо под ней.
Послышался звук смачного плевка.
- Ненавижу сов... Говорят, это души заблудившихся и сгинувших в чаще путников.
Птица вспорхнула с ветки и полетела в чащу, окончательно испуганная и раздраженная. Ее охота на сегодня закончилась.
А вот у вспугнувших сову двуногих, притаившихся у дороги, охота только-только начиналась...
Их было трое.
Один - тот, что не любил сов - притаился в скрадке, сооруженном из еловых лап. Укрытие располагалось на высоте двух человеческих ростов так, что небольшой изгиб дороги просматривался самым прекрасным образом. О намерениях охотника недвусмысленно говорил длинный ствол штуцера, лежащего на сгибе локтя. С таким оружием не ходят на куропаток: слишком тяжелое и перезаряжать из-за нарезок внутри ствола долго. Зато в армии им вооружают егерей, в чью задачу входит прицельный отстрел вражеских солдат и офицеров.
Оружие, созданное специально для охоты на человека.
Стрелок любовно погладил приклад штуцера. "Скоро", - шепнул он ему.
Шепот словно подслушали.
- Скоро, - раздалось снизу. - Я уже чувствую.
Говоривший расслабленно лежал на расстеленном плаще в небольшой выемке между корней вековой ели, заложив руки за голову - словно собирался отойти ко сну. По его щекам тянулись черные полосы татуировки, наводившие на мысль о тигровой шкуре. Вот человек сменил позу и потянулся - в движениях чувствовалась непринужденная грация огромной кошки.
- Не нравится мне все это, - раздраженно проворчал третий охотник, сидевший чуть поодаль.
Он убивал время, развлекая себя игрой с парными кинжалами-катарами. Два черненых - чтобы не блестели в темноте - клинка крутились в воздухе, выписывая фигуры и финты. Два маленьких стальных вихря. Перчатки, чтобы не мешали, умелец стянул и заткнул за пояс, обнажив кисти, на тыльной стороне которых были вытатуированы пять круглых пятен, вместе складывающихся в рисунок звериной лапы. Не то волка, не то шакала.
- На кого нас отправили охотиться? - не отвлекаясь от игры с кинжалами, бурчал третий. - Нормальные люди пережидают в постоялых дворах день, а не ночь, как эти...
- Значит, не хотят привлекать внимание, - откликнулся из скрадка стрелок со штуцером, тщательно (и не в первый раз) проверяя состояние замка и наличие пороха на полке.
- С такими-то лошадками? - нервно рассмеялся головорез с катарами.
- А что не так с лошадьми?
- Видел я этих лошадей. - кинжалы прекратили вращение. - Говорю же, от самого Ура карету вел... будь я проклят, если с ними дело чисто!
- Ты и так проклят, - скривил в темноте губы охотник с тигриными полосами на лице. - Так что не пори чушь и рассказывай, что видел.
- Прошлым днем они прибыли на постоялый двор Эрнульфа-гейворийца. Шли так шибко, что я сильно отстал. Пришлось по следу, нюхом идти. Нагнал только на остановке. Слугу по тихому прижал, он и наплел всякого. Сказал: верзила, что сопровождает карету, сам выпряг лошадей, не доверив это дело никому из прислуги. По правде сказать, те к ним и подойти боялись: звери - не кони. Шкура черная как ночь, глаза кровью налиты, хрипят, что твой медведь. Верзила сам завел обоих на конюшню, после чего велел вывести оттуда всех прочих лошадей. Эрнульф и постояльцы, было, в крик, но верзила кинул хозяину золотой, цыкнул на прочих, и все разом успокоилось. А потом он купил у Гейворийца ягненка и с ним под мышкой зашел в конюшню.
- И? - стрелок вытянул шею, пытаясь разглядеть собеседника сквозь сплетение веток.
