— В таком случае надо прикрыть вашу газету, — заметил фабиан.
— А на что прикажете нам жить? — спросил мюнцер. — и, кроме того, чем мы будем заниматься?
Рассыльный принес вино и стаканы. мюнцер наполнил их.
— Да здравствуют четырнадцать убитых индусов! — провозгласил он, осушая свой стакан. потом вновь принялся за канцлера. — наш достославный глава государства опять такого вздора намолол! — сказал он. — ни дать ни взять школьное сочинение на тему: «вода, в которой плавает, но не тонет будущее германии». в шестом классе он заработал бы тройку. — мюнцер повернулся к фабиану и спросил: — а как мы озаглавим эту смехотворную статью?
— Мне больше хотелось бы узнать, что вы там приписали в конце, — сердито сказал фабиан.
Мюнцер отпил еще вина, подержал его во рту, потом проглотил и ответил:
— Ни словечка! ни единой буквы! у нас есть указание — не наносить правительству ударов в спину. выступая против него, мы вредим себе, а полное молчание идет на пользу правительству.
— Я хочу сделать вам одно предложение, — сказал фабиан, — напишите статью в его защиту.
— О нет! — воскликнул мюнцер. — мы порядочные люди. привет, мальмю!
Появившийся в дверях стройный, элегантный господин кивнул спорившим.
— Вы на него не обижайтесь, — сказал мальмю, редактор торгового отдела, фабиану. — он уже двадцать лет как журналист и сам верит в свою ложь. его совесть погребена под десятью перинами, а на них возлежит господин мюнцер и спит неправедным сном.
Опять вошел старик рассыльный с машинописными страницами. мюнцер подклеил их к транспаранту с речью канцлера и продолжал править.
— Вы осуждаете равнодушие вашего коллеги, — сказал фабиан господину мальмю, — а что вы еще делаете?
Редактор торгового отдела улыбнулся, правда, одними губами.
— Я тоже лгу, — отвечал он, — но я это сознаю. сознаю, что система наша порочна. хозяйство тоже, это и слепому видно. но я преданно служу этой порочной системе. ибо в рамках порочной системы, в распоряжение которой я отдал свой скромный талант, неправильные мерки, естественно, считаются правильными, а правильные, конечно, неправильными. я сторонник железной последовательности, и, кроме того, я…
— …Циник, — бросил мюнцер, не подымая головы. мальмю пожал плечами.
— Я хотел сказать, трус. это гораздо точнее. мой характер недотягивает до моего разума. я искренне об этом сожалею, но уже ничего не могу с собой поделать.
Вошел доктор заблудший и заговорил с мюнцером о том, какие сообщения выбросить из номера и какие вместо них вставить в хронику на основании последней почты. это в самом деле оказались два пожара на чердаках. в женеве было брошено несколько туманных слов по поводу немецкого меньшинства в польше. министр сельского хозяйства посулил крупным ост-эльбским землевладельцам повышение тарифных ставок. следствие по делу директоров городского торгового ведомства приняло совсем неожиданный оборот.
— А как мы озаглавим речь рейхсканцлера? — спросил мюнцер. — думайте, господа! десять пфеннигов за удачный заголовок. ее уже пора сдавать в набор! если матрицы запоздают, у нас опять выйдет скандал с печатником.
Молодой человек думал так напряженно, что у него даже вспотел лоб.
— «Канцлер требует доверия», — предложил он.
— Посредственно, — заметил мюнцер, — возьмите-ка стакан и выпейте глоток вина!
Молодой человек незамедлительно последовал его совету.
— «Германия, или леность сердца», — сказал мальмю.
— Не говорите глупостей! — закричал политический редактор. синим карандашом он вывел крупные буквы заголовка и сказал: — десять пфеннигов мои.
— Что вы там написали? — спросил фабиан. мюнцер нажал на кнопку звонка и патетически
Произнес:
— «Оптимизм — наш долг, — говорит канцлер».
Рассыльный забрал бумаги. редактор торгового отдела, ни слова не говоря, сунул руку в карман и бросил на стол десятипфенниговую монетку. его коллега удивленно поднял глаза.
— Этим я начинаю акцию, которая нам срочно необходима, — заявил мальмю.
— Какую такую акцию?
— Предлагаю вернуть вам деньги за ваше обучение, — сказал мальмю; заблудший сдержанно рассмеялся и ринулся к зазвонившему телефону.
