— Неоспорим тот факт, что приезд высоких гостей потребовал бы от вашего величества большого физического напряжения, если принять в расчет все эти церемонии встреч, приемы, беседы… поэтому можно было бы просто сослаться на состояние здоровья, которое после столь жестокого удара судьбы взывает к осмотрительности…
Разумеется, этот великолепный гофмейстер все заранее предусмотрел, но…
— Но одного этого недостаточно.
— В таком случае у нас имеется еще один неопровержимый факт, — с готовностью подхватил Монтенуово, — на котором можно было бы с чистой совестью сделать надлежащий акцент, — это общая напряженная ситуация; воистину неизвестно, куда вели и ведут нити преступного заговора, кульминацией коего явилось Сараево. Тут ничего еще не прояснилось, и кто может поручиться, не произойдет ли чего-нибудь еще? Причем ответственность за любую, пусть даже самую незначительную неприятность, которая постигла бы высоких гостей, в первую очередь легла бы на венский двор! Обоснованность такого взгляда на положение дел ни у кого не вызвала бы сомнения.
Не вызвала она сомнения и у его величества.
Засим император поблагодарил князя за примерное и похвальное старание, проявленное в деле столь же печальном, сколь и сложном, и направился к письменному столу, где его уже ждали аккуратно сложенные стопки деловых бумаг, которые он еще должен прочесть и подписать.
Он взглянул на часы-сорок минут потеряно!..
Еще и этим досадил ему Франц Фердинанд.
Сараево, 30.6. Телеграмма с места
Город выглядит так, будто здесь шли бои. Улицы патрулируются солдатами. После антисербских демонстраций многие дома разрушены, некоторые лавки разграблены. Разгромлена демонстрантами и типография газеты «Српска риеч». Вчера было много раненых.
Ущерб, причиненный беспорядками, по предварительным подсчетам властей составит десять миллионов крон.
Передовица «Право лиду», 1.7
Предугадать все политические последствия сараевского покушения в данный момент невозможно. Во многих отношениях их нельзя будет определить вообще, поскольку никто не знает, что стало бы и как все повернулось бы, если бы погибший престолонаследник и в самом деле пришел однажды к власти. Известно: нет ничего более сомнительного, чем слухи, распространяемые о тех, кому еще только предстоит взойти. Кроме того, каждый не чуждый политики человек знает, что именно монархи менее свободны в своих политических решениях, чем обычные люди, и что в первую очередь они являются выразителями исторической необходимости или интересов власть предержащих и в последнюю очередь — выразителями собственной воли. Даже в Австрии, где вследствие национальных противоречий и слабости парламента влияние личности монарха исключительно велико, государь не обладает властью настолько значительной, чтобы вопреки исконным тенденциям и возможностям государства предуказывать какие-либо новые пути. Если престарелый Франц Иосиф может похвастаться достигнутыми за долгие годы его правления неоспоримыми успехами — успехами хотя бы с точки зрения официальных кругов с их концепцией государства и политики, то причина этого заключается в том, что длительный опыт научил его понимать Австрию и ее возможности, что, откликаясь на запросы эпохи, он умел своевременно сделать самые необходимые уступки. Это была политика, которая при всем своем убожестве обеспечивала целостность империи. Сдается, однако, в некоторых кругах не сознают, что самой большой опасностью для настоящего и будущего развития государства явилась бы близорукая политика мести.
В связи с этим необходимо со всей решительностью отвергнуть подстрекательства и скрытые угрозы, прозвучавшие вчера в венгерском парламенте. К сожалению, австрийский сейм в настоящее время безмолвствует, и славянские народы, живущие в Австрии, лишены возможности высказать там свое мнение о внутренней и внешней политике государства…
Сообщение из Берлина
Дня 29-го прошлого месяца в четвертой уголовной палате Краевого суда в Берлине началось судебное слушание по делу Розы Люксембург, обвиняемой прусским военным министром генералом фон Фалькенгайном в том, что она нанесла оскорбление всем офицерам, младшим чинам и солдатам немецкой армии. В ходе слушания государственный прокурор пытался помешать опросу свидетелей, чему воспротивились его помощники, заявившие, что могут привести свыше тридцати тысяч ужасающих примеров истязания рядовых солдат. Иногда солдат доводили до самоубийства, одни топились, другие пускали себе из казенного ружья пулю в лоб.
