После этого случая Исаака тянуло к Сулейману. Именно тянуло. Улучив момент, он тут же шел к нему домой, общался с ним, кушал, читал газеты, и пр.
Есть много странности в том, что противнейшие явления имеют почти непреодолимую власть притягательности. Вот сидит человек и обедает и вдруг, где-то, за его спиной, вытошнило собаку. Нусобака блеванула, вырвала, из ее пасти вылилась разноцветная (бордово-коричневая) жидкость.
Человек может дальше есть и не смотреть на эту гадость. Человек, наконец, может перестать есть, и выйти и не смотреть. Он может. Но какая-то нудная тяга, словно соблазн (а уж какой же тут, помилуйте, соблазн) тащит и тащит его голову и обернуться и взглянуть, взглянуть на то, что подернет его дрожью отвращения, и на что он смотреть решительно не желает.
Вот такую-то тягу чувствовал Исаак в отношении к Сулейману. Каждый раз, возвращаясь от Сулеймана, он уверял себя, что больше ноги его там не будет. Но через несколько дней Сулейман звонил, и снова он шел к нему, шел как бы затем, чтобы сладостно бередить свое отвращение.
В тоже время ему понравилась скакать на коне. В душе он был благодарен Сулейману, так как после часа конного спорта у него была необычная эрекция, он писал обильно и мощно, почки перестали болеть.
В доме у Сулеймана (как понял читатель, он же – Соломон), кроме Исаака сидела Кама. Она была замужем. Но муж не работал, был временно безработным, как это говорят сейчас.
Кама работала у Сулеймана на "фирме" и думала, что он еврей, зовут его – Соломон. В чем заключалась функция ее деятельности, она даже не знала сама. Исаак расположился в углу комнаты, рассматривал цветные журналы.
В соседней же комнате Соломон беседовал с Камой.
Кама расселась в кресле, отдыхала, слушая своего "учителя".
Соломон философствовал.
– Ну как ты, Кама?
– Ничего, Соломон (закурив сигарету). Все хорошо.
– Опять муж не работает? Э – эхВы, азербайджанцы, наивные до неприязни.
Ничего не понимаете. Все проходит мимо ушей – Да, ты прав. Куда нам до евреев? Никто не доволен своим состоянием, но всякий доволен своим умом. Скажи, Соломон, как тебе удается быть безжалостным к несчастным, которых ты хладнокровно сбиваешь с пути? Ведь это ж не тараканы, это люди!
– Кама, понимаешь, в моей профессии можно достичь основательной и научно объяснимой жестокости только благодаря принципам, которые совершенно неизвестны людям (С иронией).
– Что значит этот насмешливый тон? Выходит, все дело в принципах? Я хочу, чтобы ты рассказал о них подробно.
Соломон укоризненно – нежно посмотрел на Каму.
– Я не смеюсь. Они взрастают на почве абсолютной беспечности; слишком много внимания уделяем мы своей собственной персоне. Переоцениваем себя.
Надо принижать себя. Человек, это всего на всего движение, не больше-с.
Люди строят из себя почти пророка, слишком уж большое значение уделяют своей персоне. В результате мы упускаем массу выгодных моментов. Более того, мы можем спокойно перерезать горло родному брату, другу, точно так же, как мясник режет барана. Разве мясника тошнит от своего занятия? Да он даже не знает, что это такое. Вот так же с нами обстоят дела.
– Я понимаю, что исполнять закон – твоя профессия. Конечно, понимаю, общее мировоззрение состоит в том, что главное благо всех мужчин, всех без исключения – старых, молодых, студентов, генералов, образованных, необразованных, – состоит в половом общении с привлекательными женщинами, и потому, хотя и притворяются все мужчины, что заняты другими делами, в сущности желают только одного этого. А как ты относишься к тому, чтобы сочетать работу с удовольствиями?
– Положительно отношусь, Кама. Как может быть иначе? Искоренив в себе предрассудки, уже не видим мы в разврате ничего плохого.
– Как? Разве развращать людей ты не считаешь злом?
– Сначала мне ответь, что такое разврат? Если бы разврат и уничтожение живых существ не было одним из фундаментальных законов Природы, тогда б я поверил, что оно унижает эту великую Природу. Но поскольку сама Природа разрушает жизнь, людей, их творения, и сама Природа считает, что разрушение необходимо, и поскольку только благодаря разрушению она созидает и творит, совершенно очевидно, что разрушитель в ладах с Природой.
