Чудакова поразило положение английских женщин, вернее, даже не само положение, а то, какому количеству правил, зачастую нелепых, обязаны следовать женщины, чтобы пользоваться уважением в обществе. Новые знакомые ввели Евгения в круг лондонской интеллигенции. Особенно часто он стал бывать в доме одного журналиста — мистера Чесэма. Хозяин дома писал на научно-технические темы и сотрудничал в нескольких крупных газетах. Его жена, молодая красивая дама, тоже журналистка, основное внимание уделяла политике. Чета радушно принимала многих незаурядных людей, порядки в доме были весьма демократичные.
Чудакова восхищали ум, осведомленность, эрудированность миссис Чесэм. Она не только поддерживала, но и интересно, компетентно вела разговор о промышленной революции, международной политике, экономике. Так происходило в узком кругу знакомых. Каково же было удивление Чудакова, когда на званом обеде в этом же доме он увидел хозяйку в совсем иной роли. Она занималась лишь столом да пустыми разговорами с женами гостей о модах и о погоде. В завязавшуюся между мужчинами беседу о ближайшем будущем Европы, о грядущих экономических и социальных потрясениях миссис Чесэм не вставила ни слова. «Неприлично леди держаться наравне с джентльменами», — объяснили потом Евгению.
И в то же время на лондонских улицах дамы, сознательно идущие на конфликт с обществом, могли безнаказанно проделывать такое, за что в России или в Германии их немедленно бы отправили в полицию. Выступавшие в Гайд-парке суфражистки были наиболее безобидными.
Всю осень 1916 года погода в Лондоне, словно стараясь опровергнуть вековые представления, стояла ясная. Днем это радовало, но ночью несло лондонцам беды, которых раньше не знал ни один город мира — в светлые осенние ночи германский воздушный флот устраивал регулярные бомбардировки британской столицы.
Бомбы сбрасывались с дирижаблей. Жители вскакивали с постелей, разбуженные воем заводских гудков, предвещающих налет. Обычно в таких случаях Евгений, вместо того чтобы отправиться в укрытие, забирался вместе с кем-нибудь из соседей на крышу пансиона и наблюдал за волнующей, жуткой, фантастической картиной.
В вышине, где раньше плавали лишь облака да птпцы, раздавался шум моторов, зловеще скользили темные тени, на мгновения раздвигаемые слабыми всполохами света — это открывались бомбовые люки. То там, то здесь в городе взрывы вызывали пожары. Навстречу смертоносным теням вспыхивали лучи прожекторов, неслись пули и снаряды.
Время от времени в небесах, словно апокалиптические знамения, загорались гигантские костры — зажигательные снаряды попадали во вражеский дирижабль, и водород, наполнявший его, воспламенялся. Смысл происходящего — молодой инженер хорошо понимал это — выходил далеко за рамки обычного военного сражения. На глазах людей разворачивались фрагменты войны нового типа — тотальной войны машин. Творилось первое грандиозное действо одной из драм двадцатого века.
История дирижаблей… Расцвет и закат технической идеи, осчастливившей некоторых и принесшей несчастье многим. Первые дирижабли появились почти одновременио с самолетами. Одним из создателей дирижабля был отставной немецкий генерал граф Фердинанд фон Цепеллин. Он организовал компанию по строительству дирижаблей, когда ему уже перевалило за шестьдесят, и в 1900 году поднял в воздух свой первый исполинский корабль над: озером Констанца. К 1910 году дирижабли Цепеллина, которые стали называться по имени их создателя, летали уже над всей Европой. Были организованы первые коммерческие воздушные линии. Заплатив каждый по 50 фунтов, двадцать пассажиров, летя со скоростью 80 километров в час, могли наслаждаться отдыхом в комфортабельных салонах цепеллинов и созерцать землю с высоты нескольких сот метров.
К 1914 году дирижабли налетали в общей сложности свыше 250 тысяч километров и перевезли около 10 тысяч пассажиров. А самолеты еще оставались аттракционом, к тому же весьма опасным. Когда началась война, старый Цепеллин пережил настоящую радость. Втайне он задумывал свои корабли именно для военного применения.
