— Писать так — величайшая безграмотность, — следует ответ.
Тогда несчастный экзаменующийся принимается наспех приставлять «ъ» к словам. Но успевает сделать эту работу только наполовину — звенит звонок, и непреклонный Зверев требует сдать тетради. Через день, когда вывешены списки с оценками за диктант, против фамилии Чудаков красуется жирная единица.
Другой, быть может, возмутился бы. Гордо бросил бы комиссии что-нибудь вроде: «История нас рассудит» — и вышел, хлопнув дверью. История бы рассудила через семь лет в его пользу. А тот год был бы проигран. Чудакова такой вариант не устраивал. Ему оставалось только ухватиться за соломинку, благо такая соломинка была. И Евгений решил спасаться с ее помощью.
Дело в том, что в аттестат по русскому языку выставлялась средняя арифметическая оценка за диктант и за сочинение. Проходным баллом, соответствующим нынешней «тройке», была оценка «шесть». Если бы удалось получить за сочинение один из высших баллов — «двенадцать» или «одиннадцать» — в среднем «шестерка» вышла бы. Но «двенадцать» на экзаменах в кадетском корпусе «экстернам» вообще не ставили, как бы распрекрасно они ни отвечали. Значит, «одиннадцать» — практически высший балл. А чтобы получить высший балл за сочинение, надо не только продемонстрировать идеальную грамотность, но и полиостью раскрыть тему и стилем блеснуть!
Тут Евгений, наверное, в первый раз в жизни показал себя хорошим тактиком. День перед сочинением он решил не заниматься вовсе. Хотя, казалось, столько еще тем надо просмотреть, сколько поупражняться в синтаксисе! Вместо этого он отправился в недавно открытый в Москве Зоологический сад, а потом в синераму на новую французскую фильму «Любовь и смерть». Лег спать пораньше. На следующий день, придя на экзамен, он напряг всю свою волю, чтобы написать сочинение на «отлично». И добился своего. Ему, единственному среди нескольких десятков экзаменующихся, поставили за сочинение заветную оценку «одиннадцать».
Пытавшихся получить аттестат экстерном было сто тринадцать. Выдержали экзамены семеро. Чудаков оказался одним из тех, кому это удалось. Правда, за несколько дней до конца экзаменов у него начались сильнейшие головные боли. Известный невропатолог Россолимо, к которому он вынужден был обратиться, констатировал:
— Острое переутомление. Симптомы малокровия мозга. Срочно и в больших количествах необходимы два лекарства — отдых и хорошее питание.
Прошла еще неделя, в течение которой сдавался и злополучный экзамен по русскому, прежде чем Евгений смог выполнить предписания врача.
Зато как радостно встретили его дома! Лето 1908 года запомнилось ему как одно из лучших в его жизни. Женя был единственным жителем Сергиевского, которому удалось получить аттестат о полном среднем образовании. Престиж его в компании давних друзей и подруг поднялся на высший уровень. Куда там недругу детства Ваське Акатову! Теперь бедный Васька работал в шорной мастерской помощником мастера и каждое воскресенье устраивал пьяные скандалы в трактирах окрестных сел.
А компания Евгения находила развлечения поинтересней. Отправлялись на охоту, в лесу под открытым небом разыгрывали сценки из полюбившихся пьес, ездили в цыганский табор, а по воскресеньям уходили на лодках вверх по Плаве и там, вдалеке от посторонних, громко пели «Варшавянку», «Марсельезу», слова и ритмы которых будоражили мысли, волновали кровь.
Этим летом появилась у Евгения девушка. Дочь местного торговца строительными материалами Наташа, не в пример многим другим купеческим дочкам, росла думающей, скромной. В десять лет отец отдал ее в дорогой тульский пансион, где учились в основном девицы благородного сословия. Там девочка получила образование и воспитание, вполне соответствующее тогдашним стандартам «хорошего тона». Два летних месяца Женя и Наташа были неразлучны, а когда, как это всегда случается в небольших городках и селах, «пошли разговоры», Женя, в свойственной ему манере, попробовал решить проблему просто и ясно — предложил Наташе стать его женой.
Павла Ивановна не одобряла столь скороспелого решения, но, поверив в самостоятельность сына, противиться не стала. Совсем иначе повели себя родители Наташи. «Ишь ты, жениться! — бушевал Наташин отец. — Мальчишка, студент несчастный! Во всем доме капиталу на пятьдесят целковых, небось, не наберется, а туда же — жениться! Работать надо, в дело стоящее входить, состояние создавать. Самому! А не из невестиного приданого. А так ведь и в дело не употребит — по ветру пустит. Чудаковы — они такие! Ишь, чего захотел!»
