Он положил шлем в багажную корзину и отправил туда же шлем Финн. Тем временем вокруг них собралась толпа детворы — мальчишек разнообразнейшего роста и возраста. Дети обступили американцев со всех сторон и, как ни странно, молчали.
— Что им нужно? — спросила Финн.
— Что угодно, что у тебя есть, — ответил Хилтс. — Они попрошайки.
Правда, на обычных крикливых, назойливых, но безобидных оборванцев эти сбившиеся в злобную стаю волчата походили мало. В их темных глазах горела ненависть ко всем, получившим от жизни больше, чем они, то есть, по существу, почти ко всему остальному миру. Самый рослый из них, припорошенный, как и прочие, сероватой пылью парнишка в грязной, обтягивающей голову шапочке, рваных шортах и линялой розовой футболке с надписью «Счастливчик», держал одну руку в кармане штанов, тогда как в другой сжимал увесистый, размером с кулак, булыжник.
— Шу исмак?[2] — спросил Хилтс, сделав шаг вперед.
— Бакир, — ответил мальчик, поднимая камень.
— Прелестно, — пробормотал Хилтс.
— Что?
— Его зовут Бакир. На арабском это значит «вскрывающий».
— У нас неприятности?
— Ну, мне ничего не стоит оставить им тебя и скорехонько смыться.
— Я серьезно, — сказала Финн.
— Я тоже, — откликнулся Хилтс, но она заметила мимолетную улыбку.
Он полез в карман джинсов и кинул мальчику две монетки, одну за другой. Тот поймал обе, но для этого ему пришлось выпустить камень. Хилтс снова заговорил с ним по-арабски, и мальчик кивнул.
— Шукран, — сказал ему Хилтс и перевел для Финн: — Это «спасибо». Хорошее слово, тебе стоит запомнить. А еще «саадни».
— Что значит «саадни»? — спросила Финн, пытаясь выговорить слово так, как Хилтс.
— «Помогите».
Хилтс открыл подвешенную к багажнику суму, извлек пару видавших виды фотоаппаратов «Никон», перекинул их через плечо и, взяв Финн под локоть, повел ее прочь от окруживших мотоцикл мальчишек.
— Ты что, решил оставить свой мотоцикл без присмотра? — удивилась Финн.
— Как это — без присмотра? А Бакир на что? Я дал ему пятьдесят пиастров — это примерно десять центов — и пообещал еще пятьдесят фунтов, если он постережет машину до нашего возвращения. Получается около десяти долларов — больше, чем он заработает за день на улицах, не будучи сариком — карманным воришкой, промышляющим среди туристов.
— Ты доверяешь ему?
— Он не осмелится обмануть меня. Я сказал ему, кто хозяин этого мотоцикла.
— И кто же это?
— Одна моя знакомая, владеющая дилерским агентством на Замалеке — это большой остров, который можно увидеть с твоего балкона. У нее есть шесть братьев.
— А кто они? — спросила Финн, уже поняв, к чему все клонится.
— Буколы[3], — ответил Хилтс. — Бандиты. Самая влиятельная банда в Каире.
— Бандиты. Звучит романтично.
— Это как посмотреть. В Египте преступность не так чтобы процветает. Часто случаются только аварии на дорогах, но Каир — главный перевалочный пункт для героина, переправляемого из Юго-Восточной Азии в Европу и Соединенные Штаты. То же самое относится к незаконно добытым алмазам — их везут из Сьерра-Леоне в Антверпен. Нигерийцы используют Каир для отмывания денег в колоссальных масштабах. Здесь огромный рынок пиратского программного обеспечения — семьдесят процентов всей продукции. Ну а главное, то, что приносит миллиард долларов в год, — это контрабанда похищенных артефактов. Целая индустрия. Я уже не говорю о пятидесяти тысячах профессиональных карманных воров и сотне тысяч мелких воришек.
— Значит, наш друг Бакир знает, кто такие эти буколы.
— Вероятно, он числится в их платежной ведомости. Его родители, если они у него есть, скорее всего, похоронные торговцы.
— А это еще кто такие?
— Грабители могил нового времени. Представь себе: человек умирает, а кто-то, узнавший об этом — сосед, полицейский, кто угодно, — сообщает о его смерти похоронным торговцам. Шайка ребят вроде Бакира отправляется туда, где жил этот человек, и, прежде чем о его кончине узнают родственники, обчищают это место. Большая часть одежды, которая продается на здешних рынках, снята с покойников.
— Ничего себе!
— У мусульман более спокойное отношение к мертвым, чем у христиан. Они почитают своих предков, даже любят их, а потому не считают, что их следует похоронить и забыть. Но не видят кощунства в том, чтобы позаимствовать у мертвеца то, что ему уже не потребуется. Практичный подход, вот и все.
