Никодим был удивлен, опечален, разгневан, – все что угодно, но только не напуган. Да, он действительно поддерживает контакты с Иешуа Назареянином и никогда не делал из этого секрета (хотя и не афишировал их демонстративно). Более того, именно сегодня ночью он собирается пойти на встречу с Иешуа в Гефсиманский сад. Встречу эту назначил ему несколько дней назад сам пророк, явно собирающийся сообщить Никодиму нечто важное, и он придет сегодня в назначенное место, кто бы ни пытался тому воспрепятствовать – хоть Каиафа, хоть сам Вельзевул. Никодим высоко ценит самоотверженность советника (разглашение служебной тайны – это не шутки) и благодарит его за предупреждение. Вообще у них в Синедрионе в последние дни действительно происходит нечто странное – во дворе еженощно дежурит усиленный наряд каких-то головорезов. Как думает советник, может быть, Каиафа до того сам себя запугал, что и вправду ждет – «заговорщики» с минуты на минуту примут на грудь по паре стаканов пейсаховки и полезут штурмовать Синедрион?
А вот передать предупреждение для Иешуа можно, по счастью, прямо сегодня. Во время той же встречи, происшедшей несколько дней назад (да черт меня раздери, отчего же Иуда ничегошеньки не сообщает о таких вещах? Спит он там, что ли?), так вот во время этой встречи Иешуа попросил его найти в Иерусалиме такое место, где он с учениками мог бы спокойно съесть праздничную пасху. По какой-то причине он хочет сделать это в Иерусалиме, а не в Вифании; Никодим, разумеется, предлагал свой дом, но Иешуа, поблагодарив, отказался: это, по его мнению, опасно для хозяина. А поскольку, по словам Иешуа, иерусалимская наружка уже оттоптала ему все пятки, они проникнут в город безо всякого шума и как можно быстрее и незаметнее пройдут в подготовленное для их трапезы помещение.
Сегодня утром Иешуа, как и было уговорено, прислал в город двух учеников… Кого именно? Он, честно говоря, не знает; а что, это имеет значение? Так вот, учеников встретили у ворот и показали им нужный дом; да, это дом одного достойного человека, его самого сейчас нет в Иерусалиме. Сейчас ученики уже наверняка за городом, где-то в Гефсимании (жаль, что мы чуть опоздали – можно было бы передать сообщение прямо с ними), а к вечеру они приведут остальных, вместе с Учителем – есть пасху. У него даже была договоренность с Иешуа, где оставить в доме сообщение, если вдруг возникнет нужда; вот она и возникла – как в воду глядели… После чего советник по культуре откланялся, отметив про себя, что с профессиональной точки зрения ребята действуют на удивление грамотно. И, кстати, надо бы проверить – что это там за новости с ночными караулами во дворе Синедриона?
Итак, ситуация в известном смысле прояснилась, а в известном – даже запуталась. В конце концов, само предположение о том, что Каиафа пытается изготовить «амальгаму» для грядущего политического процесса, основывалось именно на личности связника – Иоанна. Если же контакт действительно происходил по инициативе Иешуа, и участие в нем Иоанна – случайность, то мы возвращаемся в исходный пункт: какую все-таки задачу первосвященник возлагает на перебежчика? Хорошо хоть предупреждение Назареянину будет передано уже сегодня; передать его раньше, через Иуду, мы не могли – нет источника, на который тот мог бы сослаться. По понятным соображениям, не могли мы открыть Назареянину и имени изменника; впрочем, сейчас все это уже не имело значения.
К шести вечера наши оперативники перекрыли все подходы к дому Никодимова друга; я твердо решил ликвидировать Иоанна сегодня вечером, когда секта так удачно избавилась от полицейской опеки. В крайнем случае, у нас оставался еще резервный вариант – нанести предателю ночной визит прямо в Гефсиманию, где, как мы теперь точно знали, секта пробудет до утра. Фабриций, совершенно для меня неожиданно, решил лично возглавить эту рутинную акцию – «Позвольте мне, экселенц!» – и, поколебавшись, добавил: «У меня отчего-то очень скверное предчувствие, а оно меня редко обманывало. Может, я что-нибудь замечу прямо на месте». Несколько встревоженный (фантастическая интуиция центуриона была мне отлично известна), я сделал что мог: усилил службу наружного наблюдения в Нижнем городе и привел в состояние пятиминутной готовности взвод спецназа под командой декуриона Петрония; теперь оставалось только ждать.
