– Глаза человека-цирюльника видели множество мельниц, – авторитетно заявил Эдгар. – Нет, маленький воробышек, всё не так.
Он ткнул пальцем в развороченное пузо зверька.
– Кровь своим напором заставляет двигаться суставы. Если снять кожу, видимо станет, что все суставы перетянуты верёвками. С этими верёвками и связаны артерии, по которым бежит кровь… её поток настолько силён, что все на свете реки кажутся болотами. Также, и сие писал один греческий философ именем Гиппакрат, она переносит жизненные соки. Ты хоть раз видела что-нибудь подобное?
Девочка хмыкнула.
– Я видела всё это, когда отец потрошил поросят. Потроха он отдавал обратно свиньям. Наверное, им нравится на вкус божья искра.
Скальпель в руке Эдгара дрогнул.
– Свиньи – животные, которые живут в грязи, – сказал он.
– Пусть и в грязи, но, они довольно милые, – сказала Ева. – Эта, как ты говоришь, искра, наверное, погасает. Или улетает в рай. Иначе мы бы сейчас увидели, как она светит.
– Слишком яркое солнце, – скулы Эдгара топорщились, придавая его лицу схожесть с грозовой тучей. – Ты сомневаешься в замысле Божьем?
Он накрыл ладонями тушку. Нагнулся и заглянул в щель там, где смыкались ладони. – Светит. Посмотри сама!
Ослик шлёпнул губами, и это отвлекло Еву и Эдгара от спора – как раз вовремя, чтобы увидеть, как качнулись кусты. Эдгар вскрикнул – тонко, пронзительно, словно мышь, чей хвост пригвоздила к земле кошачья лапа.
– Это какой-то мальчишка, – сказала Ева. – Их тут несколько – следят за нами. Все мальчишки любопытные, как щенята.
– Они глядели? Сколько? Что видели?
– С тех пор, как мы приехали. А что?
– Енота – видели или нет?
– Конечно. А что тут такого?
– Может, и ничего, – пробормотал Эдгар. – Но лучше поберечься. Сохрани и спаси, сохрани и… нужно бежать нам.
Он вытащил тряпицу, всю в бурых пятнах, будто оленья шкура – видно, что ей вытирали не пот – завернул туда тушку и убрал подальше с глаз. Осёл был недоволен, что его оторвали от чертополоха, но, видимо почуяв в лесной чаще что-то вкусное, весело припустил по дороге, помахивая ушами. «Шлёп-шлёп-шлёп» – звучали копыта по влажной листве, и Ева начала прихлопывать в такт по коленкам. До тех пор, пока шлёпающих звуков не стало слишком много, и девочка окончательно запуталась, какие из них принадлежат ослу.
А потом их окликнули и приказали остановиться.
Восемь человек, шестеро лошадей, всегда ленивых и всегда мечтающих откосить от работы деревенских кляч, что не привыкли ездить под седлом. Тем более в большой компании себе подобных. Так что теперь они с подозрением косили глазами и раз за разом норовили столкнуться крупами или поймать губами соседский хвост.
Ева узнала бородача, который первым встретился им в посёлке, узнала также и похожего на блоху священника. Остальные были незнакомы. Все они – мужчины, жители деревни, которую цирюльник с Евой только что покинули, – неприязно их разглядывали. Кто-то здесь был родителем мальчишкам, которые, кстати, как раз подоспели, и наблюдали с безопасного отдаления. Эдгар смотрел на пришельцев идеально круглыми глазами и, похоже, никого не узнавал.
– Эй, святой отец, – сказал бородач, указывая орлиным носом на цирюльника. – Это тот самый?
Он больше не излучал добродушия. Курчавая борода, казалось, сильнее завивалась от гнева.
Священник, который сидел на лошади позади какого-то боевого вида юнца, совсем ещё мальчишки, быстро, по-голубиному, покивал.
– Эй, человече! – взвился чернобородый. – Слезай-ка со своей развалюхи. Нужно нам кое-что прояснить. Люди говорит, что ты здесь занимался чёрной магией. Это так?
– Мои руки в крови, но кровь та появилась от доброй работы, – ответил Эдгар, его голос от волнения сделался необычайно высоким. Кажется, собственные же слова о том, как неугодна эта работа Небесам, начисто вылетели у него из головы. – Спросите человека по имени Ян. Живёт в доме, что похож на саранчу или на рогатую жабу…
Мужчина смачно сплюнул.
– Я знаю, где живёт Ян. Знаю, что ты, незнакомец, проводил у него некую мессу.
– Всего лишь акт врачевания. Рана его была очень плоха, чёрная желчь и гной, того и гляди, проникли бы в кровь…
