Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - страница 29

— Да, я знаю, что вы увидели. Вы несколько раз обошли комнату, опустились на колени около трупа, потом проверили противоположную, кухонную дверь, потом…

Джон Ранс испуганно вскочил на ноги; в глазах его вспыхнуло подозрение.

— Где вы прятались? Вы там были? Сдается мне, слишком уж много вам известно.

Холмс рассмеялся и через стол кинул констеблю свою визитную карточку.

— Подумываете, не арестовать ли меня за убийство? Не стоит. Я не волк, а одна из ищеек; мистер Грегсон и мистер Лестрейд это подтвердят. Но продолжайте. Что вы сделали дальше?

Ранс, с той же удивленной миной, сел.

— Воротился к калитке и свистнул в свисток. Откликнулись Мерчер и еще двое полицейских.

— На улице снова никого не было?

— Почитай что никого.

— Как вас понять?

Физиономия констебля расплылась в ухмылке.

— Повидал я на своем веку пьяных, но этот малый уж вовсе упился до чертиков. Когда я вышел, он опирался на ограду у калитки и во все горло распевал — «Колумбины флаг водно-волосатый» или что-то вроде. Ноги его совсем не держали.

— Как он выглядел? — спросил Шерлок Холмс.

Джону Рансу явно не понравился этот не имеющий отношения к делу вопрос.

— Да в стельку пьяный тип, — ответил он. — Забрать бы его в участок, но нам было не до того.

— Лицо, одежда — запомнили что-нибудь? — нетерпеливо прервал его Холмс.

— Еще бы, ведь нам с Мерчером пришлось поддерживать его с двух сторон. Долговязый, лицо румяное, подбородок закутан…

— Отлично! — воскликнул Холмс. — И что с ним?

— Мы были слишком заняты, чтобы с ним нянчиться, — обиженным тоном отозвался полицейский. — Держу пари, целехонек добрался до дома.

— Как он был одет?

— Коричневое пальто.

— В руке кнут?

— Нет… кнута не было.

— Стало быть, не взял, — пробормотал мой компаньон. — После этого вы заметили кэб? Или, может быть, слышали стук колес?

— Нет.

— Вот ваши полсоверена. — Шерлок Холмс встал и взялся за шляпу. — Боюсь, Ранс, карьера в полиции вам не светит. Голова вам служит только для украшения. Прошлой ночью вы могли заслужить сержантские нашивки. У вас в руках побывал человек, владеющий ключом к этой тайне, — тот самый, которого мы ищем. Нет смысла теперь об этом рассуждать, просто поверьте мне на слово. Пойдемте, доктор.

Мы направились к кэбу, а наш собеседник проводил нас недоверчивым, однако же явно растерянным взглядом.

— Несусветный дурень, — фыркнул Холмс. — Подумать только, ему улыбалась такая редкостная удача, а он ею не воспользовался.

— Я по-прежнему ничего не понимаю. Да, описание этого человека совпадает с тем, что вы сказали об участнике трагедии. Но зачем ему возвращаться в дом? Преступники так не поступают.

— Кольцо, дружище, кольцо, вот зачем он вернулся. Если он не идет к нам в руки, у нас остается эта наживка — кольцо. Я доберусь до этого человека, доктор… ставлю два к одному, что доберусь. Мне надо вас поблагодарить. Если бы не вы, я бы туда не собрался и не видать бы нам этого прекраснейшего из этюдов — этюда в багровых тонах. Почему бы не прибегнуть для такого случая к языку искусства? Жизнь — клубок бесцветных нитей, но вот в него вплелась алая нить убийства, и наша задача — распутать клубок, найти эту нить и вытянуть ее всю, до последнего дюйма. А теперь к ланчу и затем к Норман-Неруде. Смычком она владеет бесподобно. Помните в ее исполнении ту пьеску Шопена: «Тра-ла-ла-лира-лира-лэй»?

Откинувшись на спинку сиденья, сыщик-любитель разливался, как жаворонок, а я размышлял о многогранности человеческого разума.

Утренние приключения оказались непосильны для моего подорванного здоровья, и днем меня одолела усталость. Когда Холмс ушел на концерт, я прилег на диван, чтобы часик-другой поспать. Но это мне не удалось: мозг мой был взбудоражен, его осаждали причудливые фантазии и предположения. Стоило закрыть глаза, и передо мной возникала перекошенная павианья физиономия мертвеца. От нее веяло такой жутью, что я не испытывал ничего, кроме благодарности, к человеку, отправившему ее обладателя на тот свет. Столь явственное отражение самых злостных пороков встретилось мне единственный раз в жизни — на лице Еноха Дж. Дреббера из Кливленда. Это не мешало мне осознавать, что правосудие должно свершиться и в глазах закона порочность жертвы не оправдывает убийцу.