- И что будем делать с этим? - Как-то жалобно спросила девушка.
- Ты спрашиваешь это только сейчас? - Искренне удивился я.
Если честно, то я думал, что и так все понятно. Она даже не думала избавляться от ребенка, когда еще можно было, а я демонстративно не избегал ответственности, иначе правдой или не правдой, но освободил бы замок от ее присутствия. Но спрашивать это сейчас, когда дети родились, нет, Нимфадора это нечто.
- В смысле, ты уже все решил? - Обиженно пробормотала она.
- Ну, вообще-то да. - Пожал я плечами.
В качестве доказательства и вместо долгих объяснений я просто протянул девушке письмо от ее же отца. То самое письмо, в котором Теодор признает главенство моего дома и "вверяет" мне свою дочь. Акварелька читала письмо и с каждой строчкой выражение лица у нее становилось все глупее и глупее.
- Остались только формальности.
- А церемония?
- Церемония тоже будет. Увы, до коле твой дядя в тюрьме, использовать для этого дела Блэк-манор не выйдет. Но не волнуйся, Слизерин-манор в нашем полном распоряжении.
Во время разговора я уже успел пройтись по комнате, а под конец устроился на диване, рядом с девушкой. После прочтения письма ее руки немного дрожали, демонстрируя волнение девушки, но гораздо красноречивее были волосы. Всего за какие-то полминуты волосы отрасли чуть ли не до пят и полностью закрыли лицо девушки, будто ограждая ее от остального мира. При этом сами волосы прекрасно отражали эмоции девушки. По фиолетовым локонам периодически проходили волны розового цвета, красного, белого и даже синего. Такая гамма чувств бескомпромиссно указывала на сильное волнение и беспокойство.
- Не волнуйся, Акварелька, многое измениться, но это не значит, что наша жизнь станет хуже.
- Я знаю, но... мне просто страшно...
- Ты всегда можешь на меня положиться. Конечно, выгляжу я может и не очень надежно, но на деле я куда сильнее, чем кажусь.
Девушка потихоньку успокаивалась, отвлекаясь на разговор. Вот и сейчас, она уже не так нервничала и сдвинув прядь волос, закрывающую лицо, посмотрела на меня таким демонстративно оценивающим взглядом.
- Маловат ты, самое место в песочнице играть. - Ехидно фыркнула девушка.
- Эй! - Загорелся я праведным возмущением.
- Ты еще скажи, что считаешь себя настоящим мужчиной, карапуз, да и только.
- Эй!
- Ничего, просто я буду еще одного ребенка воспитывать.
- Эй!
Я не против, что бы она веселилась, но не за мой же счет!
- И вообще, я скучала, иди сюда.
- Э, а, ну это ладно.
Меня схватили в охапку и начали тискать, словно плюшевую игрушку.
Успеха с чарами осквернения я наконец-то добился, всего через два месяца экспериментов. Решение оказалось простым и гениальным. Нужно было просто максимально ослабить все влияние и изменения. Человеческий организм уже хранит в себе достаточно потенциала для модификаций, достаточно его реализовать. Под действием последней версии осквернения тело человека почти не меняется внешне, только глаза становятся серебряными, а волосы седеют. Зато, физические ограничения, существующие для того, что бы человек просто не сжег собственные мышцы, несколько отодвинуты. В результате объекты получают способность усиливать в бою свою физическую силу, расплачиваясь невыносимой болью сразу во всем теле, но уж боль эти существа терпеть умеют. Впрочем, физическая сила далеко не главное. Кровь чернеет и даже просвечивающие из-под кожи вены меняют свой синий цвет на черный цвет, что выглядит довольно эффектно. Полезность этой крови в том, что она дарит своему хозяину усиленную магическую защиту. Боевые проклятия против обладателя черной крови получаются чуть ли не вдвое слабее. Гильотина, должная отрубить образцу руку, оставило только глубокую рану, а там открылся еще один момент. Черная кровь начинает пузыриться на воздухе, но рану покидает не охотно и фактически, даже при тяжелых ранениях, потери крови никакой нет. Такое чувство, будто кровь сама не хочет покидать такие уютные вены и артерии. Ах да, еще от этих чар кожа сереет, но это уже такая мелочь.
Что касается ментальной части осквернения, то она тоже была улучшена. В принципе, ничего особенного в ней я не изменил, но все же немного ослабил, дав образцам больше свободы в мыслях. Беспрекословное рабство снизилось до уровня преданного фанатизма, зато образцы теперь могут фантазировать, мечтать, проектировать в мыслях различные ситуации, в общем, они могут нормально думать.
